Охотник на лис
Шрифт:
«Если я собираюсь остаться в памяти американцев, – думал я, – то пусть они запомнят мою технику и мой спортивный уровень».
Я дважды тушировал Рико, один раз – за секунду до окончания схватки, и пошел на взвешивание.
У меня был перевес на пять с половиной килограммов!
В тот короткий промежуток времени, когда я принял решение отказаться от своего дальнейшего участия в турнире и вообще завершить свою спортивную карьеру, я слишком опрометчиво навалился на еду, заказанную в номер. И теперь у меня было только девяносто минут, чтобы привести свой вес в норму. Шитс взвешивался после меня. Должно быть, у него
Первые полкило я просто отрыгнул. Затем я натянул четыре спортивных костюма и как сумасшедший прыгнул на велотренажер. В моем распоряжении было девяносто минут. Все это время рядом со мной был Дэйв, который подбадривал меня и побуждал отработать по полной. Чтобы я мог освежаться, не принимая никаких напитков, он укладывал мне в ноздри куски льда.
Я прошел на официальное взвешивание за десять секунд до истечения контрольного срока. Как мне затем рассказали, когда Шитс, сидя в ресторане, узнал, что я согнал вес до нормы, он выплюнул то, что ел. Мне еще никогда не приходилось столько сгонять в столь короткое время.
На следующий день я одержал над Майком убедительную победу со счетом по периодам 6:2 и 13:1, и итог финальной схватки подтвердил и мне самому, и борцовскому сообществу, насколько вырос мой уровень. Дэйв в весовой категории до 74 килограммов проиграл в финале Кенни Мэнди, трехкратному чемпиону Панамериканских игр в штате Оклахома, который на Олимпийских играх 1988 года выиграет золото. Андре проиграл в весовой категории до 68 килограммов Нэйту Карру, трехкратному чемпиону Национальной ассоциации студенческого спорта из штата Айова и в конечном итоге стал бронзовым призером в Сеуле.
Мы с Брюсом Баумгартнером были единственными американцами – участниками Олимпиады 1984 года, которые прошли квалификационный отбор в сборную для участия в Олимпиаде 1988 года. Тренер Джим Хамфри заявил, что будет разочарован, если наша команда не привезет из Сеула пять золотых медалей. Он рассчитывал на то, что одну из них привезу я. Мы получили только две, а я занял шестое место. После Олимпиады я завершил свою спортивную карьеру. Фактически я оставил ее еще до завершения Игр.
Я выиграл в первых пяти отборочных схватках, одержав победу, среди прочих, над борцами, занявшими на предыдущем чемпионате мира второе, четвертое и пятое места.
Я начал с победы над Александром Наневым, своим соперником по этой идиотской двусторонней встрече, организованной Дюпоном. Счет был 4:0, несмотря на то, что я повредил правое колено. Затем я весьма продуманно провел схватку с Рейнером Триком. Она была остановлена за минуту с небольшим до окончания второго периода при счете 16:1 в мою пользу.
На второй день первый период моей схватки с Анджеем Ражомским из Польши завершился вничью 0:0, но затем я поднажал и победил со счетом 8:1. Затем я тушировал Виктора Кодея из Нигерии за минуту и 41 секунду. Причем туше я провел, уже ведя со счетом 5:0. В тот же вечер я тушировал Ханса Гстёттнера из ГДР за две минуты и две секунды и, таким образом, повел на турнире со счетом 5:0.
На следующий день, который был предпоследним днем Олимпийских игр 1988 года и последним днем моей борцовской карьеры, я проиграл Александру Тамбовцеву из СССР со счетом 3:7. В полуфинале моим соперником был Некни Генчалл из Турции. Имея одно поражение, я тем не менее мог продолжать бороться и рассчитывать на золотую медаль.
Но я не сделал этого. Я просто не захотел.
Я всегда говорил, что для меня было важно завершить свою спортивную карьеру крупной победой. Вот почему, когда я был выпускником Оклахомского университета, я не мог позволить себе проиграть на чемпионате Национальной ассоциации студенческого спорта в последний год своего обучения. Но в тот день на Олимпиаде, когда я задумался над тем, как мне придется жить дальше, если я не стану победителем и, таким образом, двукратным золотым медалистом, мне представился только один вариант, который был хуже поражения.
Это была победа.
Было время, когда я был готов отдать свою жизнь за то, чтобы одержать победу. Или даже просто за саму возможность одержать победу.
«Победа или смерть», не так ли?
Я слишком упорно и слишком долго работал без какой-либо поддержки. И теперь, когда появился тот, кто мог бы оказать мне такую поддержку, он потребовал взамен все то, что для меня было дорого.
Это того не стоило.
Я не мог выиграть ради «Фокскэтчер». Я не мог позволить Дюпону воспользоваться авторитетом команды и ее статусом, которые у нее появятся в результате победы ее членов на Олимпийских играх. Я не мог позволить ему в очередной раз воспользоваться моим успехом.
Турок одержал верх надо мной со счетом 14:0. Я дал ему выиграть. Во время этой схватки я множество раз мог повести в счете, но даже не пытался. Мне было все равно. Я сдался еще до начала схватки. Я не вышел на схватку за пятое место и сел на первый же рейс домой.
Средства массовой информации сообщили, что я покинул Олимпиаду в связи с травмой колена. Мое колено, конечно, болело. Но на самом деле я ушел в знак протеста. Мое поражение было протестом против Федерации спортивной борьбы США. Против всей этой системы. Проиграв эту схватку с позорным счетом 14:0, я тем самым заявил: «Вот что случается, когда мы лишены вашей поддержки. Вот каково в данный момент состояние нашего спорта».
На протяжении всей своей спортивной карьеры я должен был находить способы, как побеждать в схватках, я должен был для каждой схватки запастись каким-то «магическим средством». Как только я достиг вершины мира, я понял, что разница между завоеванием титула чемпиона мира и второго места на чемпионате – тоньше волоска. Я, совершенно точно, не был борцом с хрупкой психикой, однако в моем характере было нечто, что не позволяло мне нормально тренироваться, если мне мешали. Мне была нужна стабильность, я мечтал о ней. Это было единственным, что мне было необходимо для успеха. Мой отец давал мне чувство стабильности, а также Дэйв. Период жизни в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе мне трудно было назвать стабильным. Вот в Оклахомском университете – совсем другое дело. Увольнение в Стэнфорде нарушило мою стабильность и привело к моему переезду в Вилланова.
Дюпон и «Фокскэтчер», конечно же, не относились к числу стабильных факторов. Я мог бы выиграть еще два или три чемпионата мира, если бы занимался в стабильном спортивном центре. Я мог бы по крайней мере еще лет пять принимать участие в чемпионатах, если бы Федерация спортивной борьбы США предоставляла мне жалкие десять тысяч долларов в год. Я мог бы заниматься этим делом. Прежде мне приходилось заниматься им.
Но вместо этого такие парни, как я, с невероятным опытом, способностями, настроем и мотивацией, были вынуждены, чтобы выжить, опускаться до такого жалкого существования, как поддержка со стороны Джона Дюпона. Команда «Фокскэтчер» стала практически единственным местом, где борцы могли выживать в финансовом отношении, участвуя в различных соревнованиях, – до тех пор, пока Дюпон получал то признание, которое он хотел, а Федерация спортивной борьбы США получала от него деньги, которые она хотела. Все наши борцы отказались от того, что они заслуживали: от уважения и справедливости в борьбе за выживание.