Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван»

Янковский Дмитрий

Жаб сделал несколько шагов к мечети, на его левой руке была тяжелая компьютерная перчатка, переводящая Язык Охотников в текст для Молчуньи. Толпа расступилась. Похоже, у местных уже был опыт столкновения с охотниками и они не хотели его повторять. Я наконец осознал, какую силу мы собой представляем. Это же надо! Впятером вступить в бой с превосходящим противником и победить! Если бы не гравилет, мы могли бы убить на заправке всех бандитов одного за другим.

Пожалуй, взводный понимал, что делает, когда собирался проехать от берега до

столицы. И теперь тоже знал, что делать. Он медленно двигался в выбранном направлении, а вооруженные мужчины расступались перед ним.

На крышу амфибии выбрался Пас в незашнурованных говнодавах, из-под его брюк торчали окровавленные бинты. Заметив на броне двоих охотников с карабинами, толпа отхлынула, как вода от упавшей в море скалы.

– Не расслабляйтесь, – раздался в наушниках голос Жаба. – Это они женщину без чадры еще не заметили. Рипли! Не спать! Бери карабин и иди сюда.

Он сделал несколько жестов левой рукой. «Двигайся за нами. Если начнется стрельба, дави толпу без разбора».

Мне опять стало страшно.

Рипли, не надевая панамы, спустилась по лесенке и направилась к Жабу. Оружие она держала на плече. В сравнении с ней арабы казались коротышками, но по толпе вновь пробежала волна истерической злобы.

– Зубби фентизык! – орали одни.

– Уалла я меньяк! – плевались другие.

«Ксения» тронулась вслед за командиром и нашей начальницей. Кто-то снова запустил камнем, но не в них, а в броню – похоже, арабам хотелось хоть на чем-нибудь выместить бессильную ярость.

– Копуха, Чистюля, давайте к нам! – приказал Жаб. – А то здесь есть непонятливые!

Слезая по лесенке, я увидел, как взводный с размаху ударил стволом ракетомета под дых араба, протянувшего руки к Рипли.

«За нее поубиваю всех на фиг», – решил я, спеша на подмогу.

Меня догнал Пас, и мы вдвоем принялись расклинивать толпу, используя карабины как палки. Особенно резвых я припугивал торчащим из ствола гарпуном, а мирный, казалось бы, Пас заехал одному арабу прикладом в грудину. Толпа вновь отхлынула, и мы добрались до ворот.

Там нас поджидала охрана. Они электрошоковыми дубинками оттеснили слишком разгоряченных подальше, отворили решетку и пропустили нас внутрь. Под прикрытием засевших на стене пулеметчиков мы были в относительной безопасности, но хлынувший в кровь адреналин не давал мне успокоиться. Меня трясло едва не до стука зубов. Пас начал прихрамывать, видимо, действие наркоза проходило.

«Если что случится, – Жаб шевельнул пальцами левой руки, – вламывайся прямо в ворота, потом разберемся. И надень перчатку, чтобы я мог тебя слышать».

– Уже надела, – раздался в наушниках синтетический голос знакового интепретатора. – Не задерживайтесь слишком долго.

«Обещаю. Только перепрограммируем чипы Копухи и Рипли», – показал взводный, удерживая ракетомет одной рукой.

Внутренний двор был устелен сплошным покровом тюфяков и одеял из верблюжьей шерсти, на них лежали в основном дети и женщины. Вонь стояла ужасная. Пас скривился, видимо представив летающих в воздухе бактерий. Оказалось, что их он боится больше, чем кумулятивных ракет.

На ступенях мечети нас встретил невысокий узкоглазый человечек в зеленом халате.

– Привет, Макамота! – Рипли пришлось чуть ли не сесть на корточки, чтобы его обнять.

– Привета, привета! – улыбнулся доктор. – Очень рад тебя видеть! Рапана сейчас знаешь где? Очень в нехорошема месте Рапана. Будут его выгонять.

– Не станет больше срать мне на голову! – мстительно сощурился Жаб.

– Надо идти, – Макамота высвободился из объятий. – Я запишу тебе допуск, только надо тебя посмотреть. Чуть-чуть посмотреть, чтоб мне быть спокойно.

Рипли пожала плечами и первая вошла в здание. Внутри больных не было, и я очень обрадовался, когда почти вся вонь осталась снаружи. Мы добрались до кабинета, в котором между беговой дорожкой и велоэргометром громоздился программатор подкожных чипов. Макамота усадил Рипли в кресло и принялся ковыряться у нее в ушах сверкающими инструментами. Жаб поставил ракетомет на пол, мы остались стоять у двери. Пас отвернулся.

– Совсем хорошо, – бормотал доктор. – Можно до тысячи метров нырять.

– До скольки?! – багровея, спросил Жаб. – Я тебе, обезьяна узкоглазая, самому уши выверну! Мы с тобой о чем говорили?

– Мы по радио говорить, – спокойно ответил Макамота. – А по радио как передать?

– Тьфу! – взводный покачал головой. – Ты меня заикой сделаешь. На, возьми.

Он достал из кармана и протянул узкоглазому толстую пачку денег. Тот снова заглянул в ухо Рипли.

– Не хорошо я смотреть. До тысячи пятисот.

– Может, тебя убить прямо здесь? – Рипли оттолкнула доктора и поднялась с кресла.

– Это никак не порючится, – улыбнулся Макамота, доставая из-под халата скорострельный «блицтригг». – Еще денег дай. У тебя есть, знаю.

Жаб зло вытянул из другого кармана точно такую же пачку, разделил надвое и протянул половину доктору.

– Еще попросишь, я перед смертью дам команду водителю, чтобы он сровнял твое логово пулеметами. – Взводный поднял левую руку в перчатке.

– Хорошо! – доктор взял деньги и, не опуская «блицтригг», потянул Рипли к программатору.

Она вставила левую руку в массивный браслет и подождала, пока Макамота перепишет в подкожном чипе код ее допуска.

– Готова! – сообщил узкоглазый, размыкая браслет.

– Спасибо, – Рипли потерла запястье.

Жаб провел по ее руке браслетом хронометра, проверяя реальность проделанной работы.

– Норма, – улыбнулся он. – До четырех тысяч нам хватит. Обязательную программу можно считать законченной, но есть еще пожелание.

– Что надо? – заинтересовался Макамота.

– Вот этому до тысячи метров, – он показал на меня. – За оставшиеся деньги.

– Немного денег. Совсем немного.

– Больше у меня нет.