Охотник за бабочками
Шрифт:
— А мужу? — влез Жорка.
— И мужу, прежде всего, — бородатый выставил перед собой поднятый мизинец и наставительно продекламировал, — «А иже покаже рожу мужу, что негоже, то рожу в сажу и в стужу наружу». Методом отсечения головы у обоих супругов, — добавил он.
Но паПА не сдавался.
— И вот так она всю жизнь? — видел бы кто в этот момент лицо паПА, привыкшего к свободе.
— Именно так всю жизнь, — кивнул бородатый мужик, — И в радости и в горе. И днем и ночью. И помыться и на двор сходить.
— И как…
Бородатый быстро сообразил, о чем разговор.
—
Жорка поначалу замахал головой. Мол, не согласен на груде металлолома жениться. Но потом подумал, вспомнил о наследстве и обречено кивнул.
— Давайте. Чего уж там.
Естественно, тут все сразу и обрадовались. С той стороны песни начали петь во славу жениха и невесты. Даже сама невеста попыталась помахать Жорке металлической рукой, но ничего у нее не вышло, а только морду своему папаше ненароком расквасила. Но на это, в пылу радости, никто внимания не обратил.
Дальше совсем неинтересно. Договорились о Жоркином прилете с подарками. О сроках. О месте проведения торжественной церемонии. И распрощались.
Как только погас экран, паПА с шумом выпустил из себя воздух и обессиленный присел в кресло.
— Повезло тебе, сын. Ох, как повезло.
— Чего ж хорошего, — заныл Жорка, все еще глядя в пустой экран, — Мне ж с ней жить, а не вам, отец. А вдруг ржаветь начнет? Как тогда перед ее родичами ответ держать.
— Дурак ты, сын, — махнул паПА рукой, — Каждый нормальный мужик только и мечтает, чтоб его жену, вот так, по самый кончик носа в кандалы. Ты посмотри, какие преимущества, — и стал загибать пальцы, — Рогов не наставит. Из дома родного ни шагу не сделает. По морде твоей, дурной, не надает. На одежду, да на стекляшки всякие затрат никаких. Знай только, почаще в маслице макай, да смотри, что б не захлебнулась. Усек?
Жорка у нас орел. Усек не сразу. А когда врубился в свое счастье, то повеселел. Ну и что ж, что непонятно какая? Зато смирная, да покладистая.
— Есть еще сообщение. Из созвездия Ложкаря. Орбитальный комплекс. Корпорация «ФАЗ А» Канал чист, изображение устойчивое. Периодичность постоянная. Исходный сигнал за номером один.
— Через две минуты соединяй, — распорядился паПА и стал быстренько приводить себя в порядок. Поправил косоворотку, стряхнул с кепки пыль, подтянул поясок. Прикрикнул на нас, — Что стоите остолопами. Хоть причешитесь. С достойными людьми общаться будем. «ФАЗ А». Слышал, слышал.
— А что слышал? — заинтересованно встрял Вениамин, старательно приглаживая волосы. Искусственные, желтые, по последнему слову моды и техники.
— А много чего, — неопределенно пояснил паПА, — Слышал, крупными деньгами ворочают. Еще слышал, пиратством в космосе промышляют. По торговым трассам засады устраивают. Сброд всякий беглый привечают. Но и на расправу скоры. Любят утюгами забивать.
Вениамин сказал задумчивое: — «Хм», — из чего стало ясно, что этот народ ему не слишком нравится.
Засветился экран. И мы, все четверо, разом отпрянули от него на безопасное расстояние.
— Здорово, мужики!
Весь экран, а в нем, слава богу, тридцать квадратных стандартов, заполняло одно лицо.
— Здорово, говорю!
Лицо явно женское. Да… Скорее всего именно женское.
— Оглохли что ли?
Голос точно женский. Хриплый, но женский.
— Эй, женихи! Я с кем разговариваю!
Лицо немного отстранилось от экрана и стало более похоже на лицо. Несомненно, перед нами стояла представительница женской половины населения. От восьмидесяти, до годков эдак ста сорока. Зрелый возраст, ничего не скажешь. Фигура от земных стандартов отличается не сильно. Конечно, не как та стюардесса, но тоже ничего. Все при себе. Вот только… Как бы помягче… Шибко страшненькая. И старенькая, даже поношенная, на вид. Но дочка у нее должна быть на загляденье. Привалило же Веньке.
— Здрасть, — наконец сообразил паПА.
— Здрасте, проснулись, родимые, — тетка совсем удалилась от экрана, уселась перед здоровым зеркалом и стала наводить красоту, не забывая общаться, — Получили на досуге вашу голофонограмму заказную. Дело хорошее. Ну, так кто ж из вас жених?
ПаПА хотел кивнуть на Вениамина, но не успел.
— Уж не ты ли, тот, который в кепке? — молвила дива, — Староват что-то. Ах, не ты! Ну и слава черной крысе. Тогда наверно ты? Улыбчивый.
Жорка, не переставая щериться, замотал головой.
— Не-а, я уже. Занят.
Тетка прекратила малеваться и уставилась на меня. Аж мурашки по коже.
— Если не ошибаюсь, то вижу среди вас урода? — лицо ее приняло брезгливое выражение, — Ты что ж это старик, жениха-урода нам подсовываешь? Думаешь, что за твои брюлики мы согласимся принять в нашу уважаемую бандитскую семью неполноценного? Да за кого ты принимаешь нас? А?
ПаПА принимал их за порядочных людей. Об этом он и поспешил сообщить тетке. А заодно и представил именно самого жениха. То есть Вениамина. И даже погладил его по голове, что уже не делал лет двадцать. Ошалел, стало быть.
— Ах, этот! — тетка поднялась из-за зеркала, потянула складками, захрустела задумчиво костяшками пальцев, — Этот вроде бы не урод. Пусть подойдет поближе.
Вениамин мелкими шашками затрусил к экрану, как и было велено.
Тетка долго изучала его, заставляя поворачиваться в разные стороны, открывать рот, приседать, отжиматься, читать стихи, петь песни и шевелить по возможности ушами.
— Ну, что ж, — сжала она чопорно губы, — Этот экземпляр подойдет. Мы согласны. Если не ошибаюсь, этот симпатяшка сам намерен забрать невесту?
— Хотелось бы для начала узнать…мм… некоторые подробности о самой невесте! — паПА любил нас всех и обо всех заботился одинаково. Не спихивать же, Вениамина кому ни попадя.
— Смешные вы мужики, — неприятно так засмеялась тетка, — Все то вам знать надо. Ну что сказать. Баба, как баба. Три системы в руках. Ежемесячный доход… цать брюликов. Не свистите, сглазите. Что еще. Одинокая. Очень одинокая. Мужикам ведь чего надо? Брюлики. А любовь? А нежность? А цветы на могилку, тьфу-тьфу, чтоб не скоро.