Охотник за бабочками
Шрифт:
— Ну, ты-ы, ты! Го-осподи! Кто ж еще тебя милее? И умный ты. И красивый. Прям весь такой из себя-я! Короче, папаша! Все в норме. Болезней у тебя навалом, но это от старости. С умом проблемы от того же. А так… Жизнь прекрасна, папаша. Кстати, папаш, ты помнишь ту клевую блондинку прошлым летом? Как она…
ПаПА подскочил, сунул зеркало себе под зад и сел на него. И только после этого перепустил дух.
— Хорошая вещь, Вениамин, — похвалил он старшего брата. Тот засветился, как то зеркало, — Я с ним еще поговорю на досуге. Мозги вправлю, если
ПаПА крякнул, мотнул головой.
Прав паПА. Мозги кое-кому вправить совершенно необходимо. А то треплются о чем попало. Видел я ту блондинку. Ничего особенного.
— Средний мой сын, сын средний единственный, — начал было паПА церемонию, но потом махнул на все рукой и пригласил Жорку самому распоряжаться действом. Тот долго думать не стал и преподнес паПА, поклонившись перед этим, конечно, брючный костюм, который, по всей видимости, сшила его ненаглядная броненевеста.
Нормальный брючный костюм. Железный, правда. Пиджак и брюки. Сверху брюки. Снизу пиджак. Потому, что пиджак тяжелый. Брюки то полегче, понятное дело. На них железа поменьше ушло.
ПаПА внимательно осмотрел поднесенный средним сыном подарок и показал его нам. Чтоб, значит, и мы оценили.
По мне, так нормально. Заклепок, конечно, могли бы и поменьше наклепать. Да и сталь поблагороднее выбрать. Или, опять же, хромом бы все покрыли. Для приличия.
Поднатужившись, паПА напялил на себя пиджак. Завернулся на все шесть болтов, поправил воротник на петлях и крутанулся перед нами.
На спине у пиджачка красовалась выгравированная на всю ширину плеч надпись: «От родных и близких. На долгую, вечную память».
Чтобы снять пиджак, пришлось вызывать дворецких с гаража. Те с помощью ломика и атомного резака вызволили паПА из стального плена. Штаны он мерить категорически отказался, убеждая Григория, что они ему, несомненно, впору. И мять такое богатство ненужными примерками он, паПА, не собирается.
Костюмчик был отставлен в сторону, и покачивание головы паПА говорило о том, что этот подарок ему по душе.
Ну и, наконец, настала моя очередь. Мне даже самому интересно стало, что там куколка для паПА приготовила.
Но на всякий случай, по совету Кузьмича, я отдалился на безопасное расстояние от стола. Тикало, не тикало, а шорохи подозрительные я слышал.
ПаПА уже ко всему готовый, распаковал принесенную мной коробку.
Сунул туда руку.
Задумчиво посмотрел в потолок.
Хотел что-то спросить у меня. Но не спросил.
И достал из коробки тапочки.
Я и сам не понял, вначале, что это тапочки. Мохнатые такие. Черно-бело-дымчатые. Если б знал заранее, что так опозорюсь, выкинул бы коробку вместе со шлепанцами в первый попавшийся мусоропереработчик.
ПаПА ни слова не говоря, поставил тапочки перед собой на пол и стал снимать ботинки «Адидас» производства Китайской области. После подвинул тапочки поближе. Едва он сделал это, тапочки громко сказали: — «Мяу», — и принялись ласково тереться о паПА.
ОН сказал: — «Ой», — и поджал ноги.
Но тапки не унимались. Одна из них запрыгнула к паПА на колени, а вторая, вскарабкавшись, устроилась у него на плече, продолжая ненавязчиво мяукать. От такой наглости паПА поначалу опешил, но потом попривык. Даже погладил тот тапок, что сидел у него на коленях и гнул подошву.
— Они что ж, живые? — спросил он у меня. А сам пяточку тапку чешет, и носок ему теребит.
— Да-а! — уверенно сказал я, уже не вспоминая о мусоропереработчиках.
— А одеть их?
Этого я не знал. И куколка не сказала. Вроде как живых на ноги жалко. Но с другой стороны, тапки они и есть тапки. На кой еще ляд они предназначены.
— Можно и нужно, — ответил я.
ПаПА осторожно, чему-то улыбаясь, снял тапки с колена и с плеча, опустил их на пол и осторожно всунул в них ноги. Тапки моментально прекратили подавать голос и довольно замурлыкали.
Смех паПА был достаточным основанием для того, чтобы понять, кто сегодня одержал победу. Очередную победу.
— Ну что ж! Спасибо сынки мои за преподнесенные подарки ценные. Все вы меня порадовали, и сердце мое стариковское усладили. О результатах не распространяюсь. Комиссия продолжает свою работу. А посему, вот вам третье задание. Последнее.
ПаПА пригладил руками седые волосы и возвестил:
— Желаю, что б завтра вы со своими невестами прибыли ко мне на обед. Тихо! Предупреждаю, что на обед прилетит сам Министр Культуры Содружества гражданин Медведев с супругой. Да и остальных гостей будет навалом. Так что прошу не опаздывать и приходить в полном составе. И тебя это тоже касается. Всенепременнейше.
Это он мне. А ведь только рот открыл. Эх, паПА, паПА. Что ж ты так? Мог бы и без гостей обойтись. С родственниками я бы разобрался. А тут еще сам Министр Культуры. Он же, увидев куколку, меня лицензии лишит. Посмертно. И куда я тогда? В цирк?
— После обеда состоятся танцы, — продолжал паПА, словно не замечая мой взгляд, полный слез и мольбы, — После танцев в кинозале пройдет просмотр исторического боевика всех времен и народов «Семнадцать мгновений весны». Идите, дети мои, и обрадуйте ваших невест.
— Это полный абзац, — изрек Кузьмич (из книжек непутевых нахватался) и забился в глубину кармана.
Я бы сказал иначе. Намечался полный крах всей моей уродской жизни.
Как только я зашел в оранжерею, куколка моментально уловила мое дурное настроение.
— Что мой сокол загрустил? Что мое солнышко голову повесил? Или не понравился твоему старику подарок дорогой? Нигде не виданный, никем не ношеный.
Ничего я не ответил куколке. Упал в высокую траву-мураву, специально привезенную еще рассадой с вечно зеленой планеты Мура. Заложил руки за голову, закинул ногу за ногу, и стал наскуливать свою любимую песню о глупом роботе, который полоскал дефицитные детали в реченьке. Мне это всегда помогает справиться со стрессом.