Охотник за смертью
Шрифт:
Так кто из них пугает? Паук, для которого смертные – незнакомая форма жизни, и он злится на них, не понимает их, но готов защищать и близко к сердцу принимает проблемы тех людей, кому повезло узнать его лично. Или Орнольф, добряк Орнольф, которому вообще наплевать на людей – на всех наплевать, кроме Паука?
А спать, определенно, надо больше.
– Больше надо спать, Чавдарова, – Макс протянул ей прикуренную сигарету. – Ты что, всю ночь с ним провела?
– С Альгирдасом? – вяло отреагировала Маришка. – Да. Мы разговаривали.
– Ну а что еще вы могли делать, –
И Маришка проснулась. Как включили. А, между прочим, Макс должен бы знать, что нельзя использовать магию в общественных местах. Даже такую как у него, с виду безобидную. Интересно, чего ж никто из них не вспомнил об этом, когда устраивали шоу в клубе?
– А он действительно красивый, – заметил Дюха, допивая свой кофе. – Я думал, может быть, в январе нас просто заморочили как-то. И Маришка красивее стала.
Макс покосился на командира с некоторой опаской:
– Если скажешь, что ты тоже гей, ты разобьешь мне сердце.
– Озабоченный придурок! Ты что, не понял, он же андрогин.
– Андрогинов не бывает, – отрезал Макс.
– Значит, бывают, – спокойно возразил Дюха. – Что мы об этом знаем? Он вполне может оказаться ангелом.
Уже почти у выхода с Маришкой столкнулась замороченная официантка, опрокинув с подноса высокий бокал с ледяным, фруктовым чаем. Новая светло-серая куртка украсилась огромным пятном. Маришка даже взвизгнуть не смогла, до того обожгло ее холодом. Так и застыла, открыв рот, изумленно глядя на такую же ошарашенную официантку.
Та отмерла первой. Взмахнула руками, принялась извиняться, потом поставила поднос на ближайший пустой столик и потянула Маришку за собой, на ходу объясняя парням:
– Я сейчас все… сейчас замоем. У нас все есть. Пять минут, молодые люди… девушка, пойдемте. В служебном туалете пятновыводитель. Сейчас, главное, чтобы не высохло.
Маришка бросила на Дюху беспомощный взгляд. Тот пожал плечами:
– Мы подождем.
И позволила официантке утянуть себя в дверь за стойкой.
Все нормально. Обычная неприятность обычного утра. Спасибо стоит сказать уже за то, что погода не подгадила. Маришка говорит, здесь все время с ее приезда тепло и солнечно. А ведь апрель в этих краях – месяц на редкость пакостный. Дождь и ветер, ветер и дождь, ураганы, сырость, холод собачий. В общем, на фоне приятных странностей погоды, облиться чаем – это такая мелочь. Тем более что и чай-то холодный.
Все нормально.
И, однако, выйдя на крыльцо кофейни, Макс сказал:
– Блин. Не так что-то.
И старлей Панкрашин даже не стал спрашивать, что он имеет в виду.
Они оба, не сговариваясь, развернулись и пошли обратно.
Охранник в темно-синей форме попытался не пустить их к двери за стойкой, но Дюха лишь взмахнул у него перед носом своим удостоверением. А Макс тем временем уже скрылся в подсобном коридоре.
– Где служебный туалет? – услышал Дюха его голос. И в ответ – женский, с интонациями «да отвяжитесь вы все»:
– Налево и до конца идите, там дверь перед черным ходом.
«М-мать!» – сказал про себя Дюха, догоняя Макса. – «Мать-мать-мать!»
Хорошо иметь под рукой собственного эмпата. Иначе бы вообще ничего не успели. А так, Макс сорвался вдруг с места, на ходу выхватывая оружие. И Дюха рванул за ним. Они вдвоем вылетели через черный вход в пустой, загаженный двор, где разворачивалась, выезжая на улицу потрепанная «тойота» с заляпанными грязью номерами. Макс, упав на колено, открыл огонь по колесам. Невозможно было не попасть с такого расстояния, однако пули словно вязли в резине покрышек. Заговоренная машина. Плохо. Значит, там кто-то из своих. Но почему? Зачем?!
Не вдаваясь в размышления, Дюха уперся плечами в стену и смел к воротам гору наваленных во дворе ящиков и картонных коробок. Одним рывком сорвал с петель дверь за спиной и через весь двор отправил ее в баррикаду. С корнем вырвал тихо умиравшее у стены деревце, швырнув его туда же, под колеса «тойоты». Все, что плохо лежало, или было плохо прибито в несколько секунд оказалось в общей куче. Машина сдала назад, и Макс едва успел увернуться от удара задним бампером. Он укатился в угол между стеной и крыльцом, перезарядил пистолет и продолжил стрелять. Заговоры не очень-то защищают от пуль, рано или поздно защиты спадут. Дюха, вцепившись в косяк, чтобы не упасть, изо всех сил толкнул от себя борт «тойоты». В глазах потемнело от напряжения и привкус крови появился во рту, но у него почти получилось. Оба левых колеса оторвались от земли, машина все больше заваливалась на бок. Еще один рывок… еще…
Сила, десятикратно превосходящая его собственную, приподняла старшего лейтенанта в воздух и как куклу раскрутила в узком дверном проеме. Два удара головой о косяк Дюха еще запомнил. А больше – ничего.
Милицию вызвал один из охранников кофейни. И, услышав о стрельбе в центре города, стражи порядка явились почти сразу. Только для того, чтобы увидеть разоренный, как после урагана двор, множество стреляных гильз и двух парней, оказавшихся, будь они неладны, сотрудниками МЧС. Один был жестоко избит и лежал без сознания. Второй, не стесняясь в выражениях, заявил, что здесь нужна не милиция, а парамедики, отказавшись, впрочем, объяснять, кто это такие. И, переадресовав все вопросы к своему руководству, оставил битого на попечении милиции, пообещал, что медики вот-вот прибудут, после чего скрылся в неизвестном направлении на дорогущем «ауди».
Медики, впрочем, как и было обещано, появились буквально через пару минут. И на врачей «скорой помощи» они нисколько не походили.
Адам приказал выкрасть девчонку, но ни в коем случае не причинять ей вреда. Именно приказал, а не попросил. Он вообще из тех, кто приказывает, не зря же за глаза его называют Владыкой. Считается, что это из-за поста, который Адам занимал в церкви, но любому, кто знает его достаточно близко понятно, что дело не в церковном титуловании, а в характере.