Охотник за смертью
Шрифт:
Чары не подвели. Но вот приехать на автомобиле в Гародню было плохой идеей. Потому что пробраться через густые леса, окружавшие городище, не получилось бы и на танке.
Правда, сначала Орнольф об этом не думал. Он просто остановил машину и смотрел, чувствуя, как тупая, теплая боль сжимает сердце. Сжимает и отпускает. И снова. И опять.
Город. Тын. За раскрытыми воротами видны землянки. Улицы пусты, но город не кажется брошенным. А чуть в стороне, на холме, с которого течет маленькая речушка, скорее даже, большой ручей, стоит обнесенный стеной терем. Золотой, яркий, дерево не потемнело за несколько лет. В широких окнах – настоящие стекла, а стены покрыты резьбой.
Дерево не потемнело. За сколько
Когда тот, живой и невредимый, вышел из ворот и направился к машине, первым побуждением Орнольфа было выйти навстречу и оторвать паршивцу голову. Потом он понял, что перед ним не Хельг, и слегка пожалел о том, что ввязался во все это.
– Добрый день, – сказал подошедший хозяин на тягучем как мед наречии, которого Орнольф не слышал уже больше тысячи лет. – Мое имя Наривилас. Я ждал вас. Пойдемте в дом.
Не Хельг. И не похож. Только кажется похожим.
Похож, злые боги, невозможно отличить сына от отца!
Нет. Орнольф вздохнул и постарался успокоиться. Сходство определенно есть, сходство меди с золотом, фианита с бриллиантом, сходство подделки с оригиналом. Эй, Касур, полегче! Парень не виноват в том, что не унаследовал отцовскую красоту.
Отцовскую? … Неужели ты веришь, Орнольф? Веришь в то, что этот человек – Наривилас? Веришь в то, что он настоящий?
И еще мысль, нелепая, но ведь и вся ситуация была где-то за гранью реальности: «Таким был бы Хельг, если бы Сенас не убил его».
Наривилас выглядел взрослым. Лет на двадцать пять, может быть, чуть старше. Как и сам Орнольф, как любой бессмертный человек, из тех, кого довелось повидать. Наривилас выглядел старше, чем Хельг. Тот едва успел перешагнуть порог двадцатилетия, так и остался мальчишкой, пусть даже в те далекие времена взрослыми считались лет с тринадцати. Он и был взрослым, Хельг Оржельссон, Паук Гвинн Брэйрэ, вот только вырасти не успел. Цветок, так и оставшийся полураскрытым бутоном, и плевать, что с цветами принято сравнивать женщин, а не мужчин.
Наривиласу повезло больше. Или меньше? Это как посмотреть.
Таким был бы Хельг, если бы не был так красив.
Артур сказал бы: «Если бы душа его не была так красива». Артур, конечно же, прав. Он, зараза, всегда прав! Значит ли это, что душа Наривиласа не так чиста, как у его отца? Орнольф, ты идиот! Хельга вырастил наставник Син, а Наривиласа – древнейший из упырей, – есть разница, как ты думаешь?
Разница, конечно, была.
И она бросалась в глаза.
Черты лица, о которых, применительно к Хельгу и без лишней поэтичности лучше всего говорило слово «точеные», в случае Наривиласа становились просто «резкими». Гладко выбритая кожа, но брюнет, он и есть брюнет, и как ни брейся, все равно останутся синеватые тени, подчеркивающие скулы, придающие лицу что-то хищное, ястребиное или волчье. Кожа Хельга была гладкой, шелковой и нежной. Ну, не росла у него борода, и когда-то давным-давно это здорово его злило. Так же как отсутствие волос на теле. Он до сих пор иногда завороженно наблюдает, как бреется Орнольф. Мальчишка… боги, такой мальчишка!
И глаза… да-а, о глазах Хельга говорить можно только стихами, тут никаких поблажек. Глаза его сына были почти бесцветными, светло-светло-серыми, и смотрелось это на фоне загорелой кожи, в обрамлении черных ресниц довольно жутко.
«Белоглазый», – с неприязнью вспомнил Орнольф. – Так кричал когда-то Дигр, Дигр Проклятый, уже тогда влюбленный в красивого как сид, своевольного мальчишку. Что ж, Наривиласу это определение подходило как нельзя лучше.
Хельг был «хрупким», «изящным», «грациозным»,
…– Надеюсь, вы добрались без происшествий? – поинтересовался Наривилас, указывая Орнольфу на кресло у низкого столика, – присаживайтесь. И скажите, как мне к вам обращаться. Ведь как-то же надо, верно?
Ах, да, он же так и не представился! Задумался, ничего не скажешь. Хорошо хоть, ненадолго.
– Меня называют Касур, – сказал Орнольф.
– Такое имя… необычное, – черные брови знакомо сдвинулись, – я наслышан о некоем Касуре. Правда, не припомню, чтобы он продавал душу. Да и вряд ли кто-то купил бы ее, слишком дорогая вышла бы покупка.
Так вот в чем фокус! Чтобы попасть в белое пятно, нужно продать душу. Продать или подарить. А кому, выходит, неважно? Да нет, важно, наверное, но таких как они с Хельгом вряд ли больше, чем двое. И где же он, где он, куда попал, когда пересек границу? Не сюда, это понятно.
Маллэт! Хочется думать, что не сюда. Потому что кто знает, чего ждать от этого Наривиласа – плохой копии, неумелого подобия, подделки…
Орнольф, остынь!
– Что происходит с фейри, – спросил он, – когда они пересекают границу, куда их заносит?
– В переработку, – пожал плечами Наривилас. – Фейри – идеальный материал для воплощения творческих замыслов. Приятно встретить человека, который знает, что они существуют.
«Твою мать! – молча прокомментировал Орнольф. – А уж мне-то как приятно!»
– А мертвые? Сюда уходит множество мертвецов.
– Мертвые используются для разных нужд. Я властвую над ними, но это лишь малая часть моих полномочий. А почему вы спрашиваете, господин Касур?
– Потому что пришел сюда следом за мертвецами и фейри, – честно ответил Орнольф.
– Разве, оформляя сделку, вы не выяснили, как сюда попасть?
– Ни даже чем я здесь должен буду заниматься.
Наривилас поверил в это, по крайней мере сделал вид, что поверил. Понимающе кивнул и спросил:
– Будете что-нибудь пить?
– Кофе.
– Я велю подать.
– Объяснения, боюсь, получатся долгими, – продолжил хозяин, когда им обоим подали кофе в маленьких как цветы кувшинки и таких же белых чашках, – последние сделки вообще совершаются второпях – что правда, то правда. Люди хотят спастись и ни о чем больше не заботятся, даже выяснить, как следует, что же их ожидает. Мы строим новый мир, господин Касур. Новую вселенную, если хотите. Старая отжила свое и умирает, причем, заметьте, без нашей помощи. То есть, без всех этих, «разрушим до основанья, а затем…» Хочется верить, что новая реальность, точнее, множество реальностей будут лучше, чем прежние. И все, кто не хочет бездарно погибнуть или умереть в убежищах, – если они еще остались, эти убежища, – приходят сюда. Чтобы начать жизнь заново. Это в общих чертах. Знаете, – Наривилас одним глотком выпил свой кофе, – вам, я думаю, будет полезно осмотреться на местности. Этот лес и город – всего лишь мои воспоминания, печаль моей души. То, что я создал, если можно так выразиться, для личного пользования. Вы можете выбрать место, где хотите жить. Для начала, разумеется, пока не определитесь, чего же хотите по-настоящему. Познакомитесь с людьми, сделаете выводы, поймете, что вам по душе, а что не нравится. И – милости прошу, приходите снова, мой дом открыт для вас в любое время. Добраться сюда будет очень просто, достаточно назвать мое имя и открыть любую дверь.