Охотник за смертью
Шрифт:
– Потому что, когда белый бог творил этот мир, он подарил душу людям, – Альгирдас замер перед сидящим Орнольфом, глядя сверху вниз с сумрачной настойчивостью. – Когда Сын Утра творил этот мир, он подарил душу миру. Оба раздавали себя, оба не жалели себя, но ни один не продался за возможность стать творцом. У них было право созидать, и они воспользовались этим правом. У людей оно тоже есть, но эти люди, пришедшие сюда, предпочли его купить, а не добиться.
– Ты говоришь, как Артур, – отметил Орнольф
– Я говорю как человек, извративший саму идею христианства, –
– Он… похож на тебя. Я уже сказал, что не знаю: действительно ли он тот, за кого…
– Действительно, – отрезал Альгирдас. – Я спросил не об этом.
– Он не понравился мне, – Орнольф решился, наконец, назвать вещи своими именами. – Мы ведь с самого начала не ожидали от белого пятна ничего хорошего, и, не знаю, как ты, а я был настроен предвзято. И увидеть человека, так похожего на тебя, но при этом не имеющего с тобой ничего общего, было не самым приятным переживанием. Я уж не говорю о копии твоего дома. И Гародня. И даже лес вокруг… Слишком много воспоминаний, Эйни. Слишком долгая память. Ты хочешь увидеть его?
– Не смей называть меня так! – Паук фыркнул. – И перестань задавать дурацкие вопросы!
ГЛАВА 6
Альгирдас был готов к тому, что увидит. Спасибо Орнольфу. Очередное спасибо за очередную неоценимую помощь, но благодарность в очередной раз останется непроизнесенной.
Дурак?
87
Еса Буссон, пер. В.С.Сановича
Дурак. Ну, и ладно.
Использовать подаренное Орнольфу заклинание не потребовалось, Наривилас прилепил к рыжему паутинку, да так и оставил ее. Забыл оборвать? Вряд ли. Скорее всего, он узнал своего гостя и дал понять, что готов встретиться… с другим визитером. Зачем ему это?
Было бы славно заранее знать ответы на все вопросы. К сожалению, такое знание не для людей, даже не для высоких фейри.
Альгирдас вышел к подножью холма, на котором стоял дом. Его дом. В последний раз, когда он видел все это, было так же тихо. Его никто не встретил тогда, на выходе с Межи в тварный мир, и следовало бы насторожиться, а он лишь удивился. Забыл об осторожности. Обо всем забыл.
С тех пор многое изменилось, и забывать Паук разучился.
Он поднялся по склону, толкнул незапертую калитку и вошел в просторный двор, разбрасывая вокруг любопытные сенсорные нити. И что у нас здесь? Несколько домовых духов – наверное, единственные фейри на весь этот мир, – и два человека в доме. Один – живой. Второй, точнее, вторая…
Злые боги! …
На мужчину, появившегося в дверях, Паук почти не обратил внимания. Бросил мимолетный взгляд, как в зеркало, лет на пять опередившее время. Он смотрел на женщину, выглянувшую из окна. На девочку, семнадцатилетнюю, тоненькую, большеглазую девочку с волосами цвета мягкого льна.
Эльне.
– Альгирдас, – прошептала она, и даже сквозь стекло Паук услышал каждый долгий, тягучий слог своего имени, – освободи меня! Помоги мне! Спаси меня, любимый!
– Мам, ну чего ты там прячешься? – улыбнувшись, крикнул Наривилас. – Выходи, ты же хозяйка. Здравствуй, отец! Наконец-то ты дома.
Альгирдаса не учили притворяться. Не учили, и не научили. Поэтому он и не пытался.
Этот дом, да, очень похож на тот, что он построил когда-то. И внутреннее убранство скопировано в точности. А потому очень трудно удержаться, не вздрагивать каждый раз, как взгляд цепляется за детали, вызывающие… воспоминания.
Слишком долгая память, да, рыжий?
В доме, похожем на этот, счастья было больше, чем бед. Но беда, однажды случившись, зачеркнула все, что было хорошего.
Эльне…
– Зачем ты призвал ее?
– Отец? – во взгляде Наривиласа почти детская обида. – У меня же никого не было. Ты не знаешь, каково это, быть совсем одному – с тобой всегда был Касур. Я позвал маму, как только смог. Как только убил Сенаса, и власть над мертвыми перешла ко мне.
– Ей плохо здесь.
– Она просто еще не привыкла. Если ты не уйдешь, мама тоже останется, ради тебя она согласится остаться. А вот ради меня не хочет, – взрослый мальчик грустно пожал плечами. – Ты хотя бы искал меня. Ты столько всего сделал, чтобы меня найти. А она – умерла и все.
Он говорил, говорил и говорил. Альгирдас слушал. И молчал.
Его сын убил Сенаса – это славный подвиг, самому Альгирдасу так и не удалось прикончить упыря окончательно. Его сын стал служить Элиато. Не лучший выбор, но Наривилас и не выбирал, просто занял при Элиато место Сенаса. Его сын очень хотел, чтобы отец мог им гордиться.
Альгирдас мог бы… проклятье, он гордился бы сыном, даже будь тот никчемным бездельником, но испытывать гордость за то, что сделал Наривилас не получалось, даже если очень постараться.
Альгирдас не старался.
Мальчик продал душу. Это не повод для гордости. Впрочем, осуждать его за это тоже нельзя – у него своя жизнь, и он вправе распоряжаться ею так, как считает нужным.
И – пугаясь сам себя – Альгирдас даже сейчас выбирал из речи своего сына то, что могло пригодиться им с Орнольфом. Полезные сведения. Факты, заполняющие пробелы в том, что было уже известно.
Элиато стер Межу не случайно. Он действительно испугался Волка и, зная, что тот – технократ (незнакомое слово, но Орнольф наверняка переведет), постарался лишить противника любых возможных преимуществ. Сам Жрец гораздо увереннее чувствовал себя в мире, переполненном волшебством. И то, что затея его удалась только в этой… нет, не в этой, а в той реальности, расположенной за границами белого пятна, действительно связано с Альгирдасом. Как и сказал Артур. А связь – вот она, сидит напротив и говорит, говорит без конца.