Охотник желает знать

Островская Екатерина

– Обо мне кто-нибудь подумает? Ведь я живой человек.

– Мы с тобой и дома можем, – ответил ей продюсер, даже не глядя на свою жену.

После этого Алексей понял, что больше видеть это «кино» уже не может. Гречин собрал все диски и спрятал в кабинете. Те, что уже просмотрел, – отдельно. После чего начал размышлять.

То, что он узнал сейчас, действительно бомба, хотя на дисках нет ничего, что подпадало бы хоть под какую-то статью Уголовного кодекса. Несовершеннолетние в заснятых оргиях не замечены (то, что Илона Крошина выглядит как пятиклассница, ни о чем не говорит, пусть супруга бизнесмена на деле и оказалась опытной и искушенной). Нет насилия, даже постановочного, разыгранного. Никто не предлагает никому наркотики. Оружие отсутствует. Действо происходит по всеобщему согласию и ко всеобщему удовольствию, только вот смотреть это противно. Несомненно, организатором всего этого

был Дарькин. Он подкладывал под известных людей своих жен. Хотя на просмотренных дисках были и другие женщины, миллионер занимался сексом только со своими, причем с утонченной нежностью, не стесняясь присутствия посторонних лиц и камер, разумеется. Дарькин целовал Илону и Юлю, шептал им ласковые слова, гладил и тут же уступал место другим мужчинам и женщинам.

«Больной! – подумал Алексей. – Точно больной!» Ему вспомнилась встреча со второй женой Дарькина. Когда он спрашивал ее о бывшем муже, Юлия Дмитриевна ни словом, ни жестом не показала, что в их отношениях что-то было не так. А Германа Валерьевича охарактеризовала как волевого и целеустремленного человека. Или нет, кажется, его шведская жена так сказала. Впрочем, и Юлия Дмитриевна говорила нечто подобное. Значит, это была основная черта характера бизнесмена. А если все его действия были подчинены какой-то цели, то, возможно, необычайно быстрый взлет Дарькина тем и объясняется, что Герман Валерьевич был не только более чем близким другом для многих людей, обладающих влиянием, связями и финансовыми средствами. Тот же предприниматель Шинкарев, ставший депутатом, являлся его начальником, а потом и деловым партнером. Не потому ли он разделил бизнес со своим подчиненным, что был любовником двух его последних жен?

Хотя вряд ли, сам себя одернул майор. Тут нет криминала, обнародование этой пусть и порочащей моральный облик информации ущерба бизнесу принести не может. За такое не убивают. А вот за попытку шантажа – возможно. Но ведь сначала умер Шинкарев. По официальной версии – покончил с собой. А несколько дней назад покончил с собой и Дарькин. Но версия о самоубийстве из-за того, что он якобы узнал о смертельном заболевании, весьма сомнительна. У Германа Валерьевича было столько денег, что он мог побороть любую болезнь, а если нет, то предпочел бы умереть в объятиях красивых женщин. Да и как можно поверить в смертельную болезнь, когда мужчина перед камерами вытворяет такое?! Если только у него образовалась опухоль мозга, которая лишила его разума и заставила удовлетворять перед смертью все свои потаенные желания, совместив детские представления о сексе с видеорядом любимых фильмов детства.

Гречин подвинул к себе ноутбук и набрал в скайпе телефонный номер Инты Эльфстранд. Первая жена Дарькина сидела в том же кабинете, но теперь на ней была другая маечка – не просвечивающая, а плотно облегающая.

– Хей! [1] – приветствовала его женщина. – Опять какие-то вопросы, господин майор?

– Прошу извинить за беспокойство, но у меня служба такая. Начальство требует, а значит, приходится спрашивать.

– Взяли бы Марину и приехали к нам с Рольфом. Поговорили бы вдосталь… Я правильно сказала? А то уже забываю родной язык.

1

Привет (швед.)

– Вдоволь, – поправил Алексей.

– Хорошо, задавайте вопросы.

Гречин задумался. Вполне возможно, что Инта сейчас отключит свой телефон, едва он озвучит первый. Но спрашивать надо.

– Дело в том, что в распоряжение следствия попали некие видеоматериалы с участием Дарькина. Они интимного содержания, и на них присутствуют известные люди.

– Не знаю, о каких людях вы говорите, но то, что на пленках, могу представить. Герман мечтал стать оператором, участвовать в съемках фильмов. Даже думал поехать в Москву и поступить в кинематографический институт. Однако сомневался, что поступит, а провалов он не любил, тем более – планируемых. Но снимать любил. И когда жил у нас с Рольфом в Гетеборге, предложил камеры установить. Муж не захотел, сказал, что не киногеничен.

– Простите, но вы жили… втроем?

Инта взяла пачку сигарет, вытащила одну и закурила.

– Да. Вас это удивляет?

– Пожалуй, нет, – спокойно ответил Гречин. – В каждой избушке свои погремушки.

– Хм, надо запомнить. Я запишу, с вашего позволения?

Собеседница придвинула к себе блокнот и, продолжая говорить, записала поговорку. Хотела вернуть блокнот на место, но оставила перед собой.

– Герман начал заниматься бизнесом, когда мы еще с ним в Таллине жили. Пытался

пригонять подержанные машины из Гетеборга. Но денег не было. И тогда он обратился в шведский банк, который принадлежит моему нынешнему мужу. Рольф дал ему небольшой кредит. Герман вернул его очень быстро и попросил другой, побольше. Может быть, миллион крон. Для Рольфа это не деньги, но он решил приехать в Таллин, заодно посмотреть город. Герман его встретил, привел к нам. Мы выпили, поболтали о том о сем, а потом Рольф спросил: «Ребята, а как вы относитесь к тому, чтобы заняться любовью втроем?» Я хоть и пьяная была, но у меня все внутри похолодело сразу. И тут Герман говорит, что не против, дескать, имеет подобный опыт. Я удивилась: у него опыт есть, а я ничего не знаю? Ну, думаю, надо попробовать. Попробовала. На следующее утро лежу между ними и чувствую, что понравилось… Я вас не шокирую?

– Нет-нет, – поспешил ответить Алексей. – Но я о другом хотел…

– А другого не будет: у Германа вся карьера стала строиться на этом. Рольф пожил у нас десять дней, а потом зарегистрировал с Германом совместное предприятие. И дела у нас пошли. Мы каждые выходные садились на паром и ехали в гости к Рольфу. Потом Рольф сказал, что очень меня любит. При Дарькине сказал, разумеется. Герман подумал немного и предложил мне остаться жить в Швеции. Мы развелись, я уехала. А потом у Германа начались проблемы с бандитами. Короче, он все бросил и умчался к нам, в Гетеборг. Полгода мы жили вместе. Дарькин лодырничал, то есть совсем не занимался делами, но приставал к Рольфу с проектами и учил его, как вести бизнес. Рольфу это не нравилось, и он попросил Германа уехать. Тот все понял и отправился в Россию. Потом как-то приезжал со своей новой женой.

– Что у него за проблемы с отцом были?

– Из-за ерунды. Хотя для его отца – не ерунда. Однажды Валерий Петрович пришел к нам в таллинскую квартиру, когда там Рольф жил, – у него был свой ключ, – вошел в спальню, увидел, чем мы втроем занимаемся, и начал орать. Герман его вытолкал вон достаточно грубо. И все. С тех пор они не общались. Но Герману и не надо было.

Гречин молчал. Инта достала из пачки новую сигарету.

– Это все, о чем вы хотели спросить?

– Я просто хотел узнать, мог ли Дарькин использовать свои наклонности для личной выгоды. Для карьерных целей.

– Естественно. Он был не дурак, а секс – величайшее средство для использования другого человека в своих интересах. Посмотрите вокруг: секретарши, приходя в хорошую фирму, знают, что им придется спать с шефом, и сознательно начинают соблазнять мужчину, даже если у того и в мыслях ничего подобного не было. А возьмите шоу-бизнес – сколько там безголосых, но смазливых девочек и мальчиков, похожих на девочек, не умеющих не только петь, но и говорить. И все равно некоторые из них становятся звездами, потому что готовы на все ради успеха, пусть незаслуженного. Все думают о сексе. Мужчины и женщины. Все фантазируют. Причем женщина в своих фантазиях намного превосходит мужчину. Раньше считалось, что у женщины есть три прихоти, которые она мечтает воплотить: переспать с двумя мужчинами, переспать с представителем другой расы и переспать с женщиной. А на самом деле фантазий много. Зачастую связанных с уровнем образования, но не всегда. А те три фантазии, о которых я упомянула, реализуются почти всегда. Если нет, то женщина несчастна в постели и, когда занимается любовью даже с очень близким ее сердцу человеком, закрывает глаза, представляя неосуществленные на практике варианты.

– Думаю, вы заблуждаетесь.

– Отнюдь. Зато я могу с уверенностью сказать, что вы лично никогда не делили свою невесту с лучшим другом. А почему? Ведь это двое самых близких вам людей. Вы за каждого готовы отдать жизнь, а сделать вместе то, что доставляет удовольствие, не представляете возможным.

– Я, наверное, не так воспитан.

– Бросьте, воспитание здесь ни при чем. Воспитанный и добрый человек делится последним с тем человеком, которому чего-то не хватает: голодному отдаст хлеб, нищему деньги, обделенному любовью подарит ночь сладострастной любви. Так было всегда в дохристианские времена. К сожалению, церковная мораль встала на пути добра. Я говорю не о православной морали, параллельно с которой на Руси существовали ведические традиции, а в большей степени о католической этике, которая запретила буквально все – даже думать о сексе стало считаться грехом. Но наибольший вред в отношениях между людьми нанесла реформация. Протестантизм – религия ханжей. Это религия для людей, которые говорят одно, делают другое, а думают третье, подразумевая четвертое. Да и католические священники, которые дают обет безбрачия, сами далеко не образцы целомудрия – занимаются тем же, что остальное население. Правда, педерастией в большей степени… Я вас не утомила?