Охотник
Шрифт:
– Вот еще… немного денег… Анфиса давала в валюте, но я поменял на рубли.
Антонина Дмитриевна заплакала.
Он уходил, когда уже темнело – опустошенный, злой на себя. Антонина Дмитриевна поцеловала его, прижалась мокрой щекой.
– Юра, – сказал Гурон, – проводи меня немножко.
Антонина Дмитриевна стояла у калитки, махала вслед. Гурон курил, ощущал усталость безмерную – как после марш-броска. Спросил:
– Юра, а ты не знаешь человека по имени Казбек?
– Карабаса, что ли?
– Вроде бы, – неопределенно ответил Гурон.
– А кто ж его не знает? Его здесь все знают.
– А чем он так
– Ну! Он крутой, блин… у него тут все схвачено.
– Так уж и все? Он, вообще-то, чем занимается?
– Да всем… а сейчас та-ак развернулся! Вон, модельное агентство открыл.
– Модельное агентство?
– Ну! К нему в очередь стоят. Он девушек в Ленинград отправляет, в Москву… даже, говорят, за границу… крутой!
– Даже, говоришь, за границу? – спросил Гурон. – Понятно… а где его агентство находится?
Модельное агентство Карабаса находилось в самом центре Пскова, в одном здании с рестораном.
Когда Гурон подошел к ресторану, было уже совсем темно, горели фонари. Гурон смотрел на кабак с противоположной стороны улицы. Довольно обшарпанный фасад "украшала" мертвенно-бледная неоновая вывеска, за стеклом входной двери маячил швейцар, перед входом столпились полтора десятка автомобилей – сплошь "восьмерки" и "девятки" с тонированными стеклами. Со стороны могло показаться, что Гурон кого-то ожидает или решает для себя вопрос: а не зайти ли в кабак? Гурон закурил, пересек улицу и остановился у двери. Слева от нее обнаружил две таблички. Одна была черного цвета с изображением знаков Зодиака и текстом: "Салон прорицательницы Эмилии". Другая – "золотая" – гласила: "Модельное агентство "Kasbek". Ниже, прямо на стене было написано синим фломастером: "Второй этаж. Вход через вестибюль ресторана". Гурон посмотрел на окна второго этажа – в одном из них горел свет. Возможно, в окне агентства "Kasbek". Гурон собрался уже отойти в сторону, но швейцар вдруг услужливо распахнул дверь… Гурон подумал секунду и вошел внутрь.
– Добрый вечер, – сказал щвейцар. Гурон огляделся: впереди – вход в ресторан, слева – закрытый гардероб, справа – две двери – "М" и "Ж", и лестница, ведущая на второй этаж. Видимо, к прорицательнице Эмилии и в агентство "Каsbek"…
Гурон прошел в зал ресторана, сел у стойки бара. Подошел бармен – безразлично-вежливый, в бабочке и несвежей сорочке, с синяком под глазом, замазанным кое-как тональным кремом. Спросил: что желаете? Гурон попросил полтинничек водки и дольку лимона. Давила "музыка", слащавые голоса долдонили про Фаину, повторяя безостановочно: фаина, фаина, фаинафаинафаинафаинафаина… Гурон подумал: Большой Погремушке эта "песня" пришлась бы по вкусу.
Он выпил водку, окинул взглядом публику: бритые затылки, спортивные штаны и кожаные куртки, слегка разбавленные малиновыми пиджаками…
– Казбек, – прозвучал вдруг голос сзади. Гурон замер. Несколько секунд он сидел неподвижно, потом "лениво" обернулся назад. Увидел в вестибюле плотного мужчину восточной внешности, в хорошем черном в светлую полоску костюме… с усиками… с глазами слегка навыкате. Рядом с ним стояли две молодые девушки в коротких юбках, на очень высоком каблуке. Чуть сбоку и сзади от Казбека стоял амбал, жевал резинку… через зал к Казбеку шел тип с жабьей мордой, в малиновом пиджаке, с руками, распростертыми для объятия. Казбек широко улыбнулся, двинулся навстречу.
Стихла "музыка", Гурон отвернулся. Он сидел, курил, думал: что дальше? Что ты собираешься делать дальше?
Ответ был совершенно очевиден, предопределен словами, произнесенными ломающимся юношеским голосом: он девушек… отправляет за границу.
Если бы эти слова не прозвучали, то я просто вернулся бы в Петербург… Вот не надо! Не надо обманывать себя. Ты сам спросил про Казбека. Ты совершенно сознательно спросил у Юры Кораблева про Казбека… еще там, в Югославии, у ямы, накрытой серыми камнями, ты решил, что обязательно встретишься с Казбеком. Вот и встретились… что ты собираешься делать?
Гурон снова бросил взгляд назад – Казбек, девицы, мордоворот и Жаба поднимались по лестнице на второй этаж.
В очередь, говоришь, девушки стоят? За границ у, говоришь, отправляет?.. ну-ну.
– Повторить? – произнес бармен.
– Да, – сказал Гурон.
Он залпом выпил водку, швырнул на стойку купюру и вышел.
Гурон вышел на улицу. К автомобилям, стоявшим у входа, добавился еще один – "Форд-скорпио". Надо полагать, что именно на нем приехал Казбек – крутой! Гурон посмотрел на окна второго этажа. Свет горел уже в двух окнах. Одно из них было крайнее, угловое. Гурон зашел за угол, в переулок. И здесь, со стороны переулка, тоже светилось угловое окно, на шторе шевелились тени.
Гурон наскоро выкурил сигарету, осмотрелся, принял решение…
Он вытащил из кармана горсть монет, выбрал помассивней – двадцатирублевые, прицелился в уличный фонарь. Попал с третьей попытки. Лампочка тоненько звякнула и погасла. В переулке стало темно, только луна пробивалась сквозь облака. Гурон подошел к стене, поставил ногу на кронштейн водосточной трубы.
Гурон лез, труба издавала жестяной скрежещущий звук. Он почти добрался до второго этажа, когда окно над ним распахнулось. Он приник к стене, замер. Через несколько секунд мимо него пролетел, вращаясь, окурок, потом чей-то голос – кажется, Жабы, – произнес:
– Давай, давай… по-быстрому, детка, по-быстрому.
– Не надо, – ответил неуверенно почти детский голос. – Я прошу вас: не надо.
– Э, нет, детка… ты же хочешь стать моделью? А вход в модельный мир лежит через анал.
– Я прошу вас… не надо, не надо!
Раздался звук пощечины и голос Жабы произнес:
– Быстро подставляй жопу, сучка.
Гурон стиснул зубы. Медленно, очень медленно, он преодолел последний метр, вылез на карниз.
С проспекта в переулок свернула компания нетрезвых подростков, остановились внизу, прямо под Гуроном, взялись орошать стену в три струи. Гурон стоял на карнизе, вжимался в оконную нишу, терпеливо ждал, пока они уйдут. Они мочились долго, невероятно долго. Казалось, это не кончится никогда…
Гурон заглянул в щель между шторами. В комнате горело два торшера. Жаба в спущенных до колен брюках стоял спиной к Гурону, двигал белыми ягодицами, охал, кряхтел… правой рукой он упирался в спину согнутой в три погибели девушки, левой вцепился в ее волосы, оттягивал голову назад, выворачивал. В зеркале на противоположной стене Гурон видел его физиономию – похотливую, перекошенную… довольную.
Гурон спрыгнул в комнату. Жаба мог бы увидеть его в зеркале, но не увидел – он был слишком занят…