Охотник
Шрифт:
Вместо того, чтобы заняться делом, этот эстонский желудок пошел по питерским кабакам и шлюхам… И ведь никто ни о чем не догадывался! Всех развел чухонец долбаный! Облажались, как дети малые… А он периодически появлялся, показывал какие-то бумаги на эстонском языке, с печатями, какие-то счета, рассказывал, как движется дело.
Первые подозрения появились, когда он попросил еще тысяч пять на непредвиденные расходы. Хорошо – не дали. А потом пацаны случайно встретили его в кабаке. Он был пьян, сорил бабками. Его взяли за шкварник, стали разбираться… оказалось, что никаких заводов он не покупал, денег у него уже почти не осталось
Но и финансовые потери были не малые. Рафаэль хотел было отобрать у эстонца квартиру. И вот тут выяснилось, что никакой квартиры у него нет… Тere! [46]
Очень большой Теrе! Со злости Рафаэль избил горячего эстонского парня едва ли не до полусмерти, но денег-то от этого не добавилось! Решение вопроса отложили "на потом".
А вечером была стрелка с карельскими. Стрелу забили на пустыре за рынком, заранее приготовились. Карельские пацаны приехали на навороченной "девятке", были мгновенно блокированы двумя грузовиками, окружены людьми Рафаэля. Бойцы держали в руках дубинки и стальные прутья, двое – помповые ружья. Карельские такого оборота не ожидали – смешались.
46
Привет (эст.)
Не спеша подошел Рафаэль с ракетницей в руке, выплюнул на капот "девятки" сигарету и сказал:
– Некрасиво, пацаны, получается.
Один из залетных попытался выйти из машины, но Буйвол врезал стальным прутом по боковому стеклу. Стекло осыпалось, северный варяг благоразумно остался сидеть в машине. Рафаэль сказал:
– Ай, не красиво. Мы ведь предлагали вам жить дружно… предлагали?
Тот, что хотел выйти из машины, кивнул. Рафаэль спросил:
– Значит, согласны жить дружно?
Варяг опять кивнул.
– Тогда предлагаю скрепить нашу дружбу салютом, – сказал Рафаэль, направил короткий ствол ракетницы в окно автомобиля и нажал на спуск. Бабахнуло, ствол фукнул языком пламени, швырнул в салон "девятки" ракету. Четверо сидящих внутри мужчин оторопели, а ракета пересекла салон, ударилась в стойку, вспыхнула и заметалась внутри, как огненная синица в клетке.
Она ударялась в стекла, в потолок, попадала в ошеломленных людей… отскакивала, кидалась снова, шипела и разбрасывала искры. Тесное пространство салона наполнилось нестерпимо ярким светом и человеческим криком. На одном из бойцов вспыхнула куртка.
Карельские братки начали выскакивать из машины. На них обрушились дубинки. Перепуганные водители грузовиков, которых принудили блокировать "девятку", со страхом смотрели на расправу из кабин КАМАЗов.
Вот такой выдался день у Рафаэля…
После стрелки поехали в "Бочонок" – отметить победу. Пацаны веселились, как дети. Рафаэль не веселился. Понимал, что за эту стрелу еще могут предъявить, потому что – беспредел. Даже вор законный Столб, под которым находилась группировка Рафаэля, вполне мог осудить… Вообще-то, Рафаэль относился к ворам скептически, считал их дармоедами. Но лично Столба уважал за умение делать дело, отсутствие консерватизма и серьезную биографию – вор и на свет-то появился за колючей проволокой, на "мамкиной" зоне. Треть жизни просидел, но не превратился в зэчару засиженного, а сумел хорошо вписаться в новые времена…
В отличие от вора, Рафаэль родился во вполне благополучной семье ленинградских интеллигентов. Была такая особая, ныне почти вымершая порода – ленинградская интеллигенция. Как и мамонты, они погибли в результате глобальных катаклизмов. Но не природных, а социальных… Да, Игорь родился в семье искусствоведов, и никто даже предположить не мог, что из мальчика, который почти все время проводит в кружке рисования и в музеях, еженедельно посещает театр и Капеллу, может вполне толково, увлеченно и со знанием рассуждать о творчестве Караваджо и Йорданса, Вермера и Тинторетто… никто не мог подумать, что из этого скромного мальчика получится нечто прямо противоположное тому, о чем мечтали его родители.
А вышло так, что в пятнадцать лет мальчик вдруг влюбился в девочку из соседнего дома. Влюбился так, как влюбляются только в пятнадцать, – безоглядно. Но девочке нравились совсем другие мальчики – решительные, дерзкие, способные постоять за себя в драке.
Он забросил мольберт и – к ужасу родителей! – стал заниматься в подпольной секции модного тогда карате. Ни уважения, ни любви девочки он этим не снискал – она уже успела закрутить любовь с восемнадцатилетним "королем двора" по кличке Кент…
Лет через пять, когда Кент вернется после отсидки, его убьют в пьяной драке собутыльники, заподозрив в нем опущенного. А бывшую девочку бывший примерный мальчик случайно увидит в 90-ом. Пьяненькая и неряшливая, она будет стоять на Сенной, торговать семечками. Он подойдет и купит стакан семечек. А она его не узнает… а он с удивлением спросит себя: неужели его судьба изменилась под влиянием этого никчемного и жалкого существа?
Но все это будет потом, а тогда, в 79-ом, она казалась ему богиней, и именно из-за нее Игорь стал заниматься карате, влился в круг спортсменов, а в 83-ем, так и не закончив Политехнический, подсел за участие в разбойном нападении. В Крестах получил погоняло Рафаэль – за то, что умело рисовал шаржи на сокамерников и контролеров. Получил пять лет, отсидел от звонка до звонка и вышел в 88-ом – аккурат к тому времени, когда пришла пора ковать деньги, и все конкретные пацаны бросились их ковать.
Он был уже отравлен тюрьмой и не видел никаких моральных препятствий для того, чтобы уйти в криминал.
Он присоединился к бригаде некоего Слона и около года пребывал на "рядовой работе": собирал дань с ларечников, выбивал долги, ездил на стрелки. Потом его заметили, повысили. Потом кто-то вкатил в голову Слона две порции нарубленных гвоздей из обреза охотничьего ружья, и Рафаэль неожиданно для многих стал бригадиром… для многих, но только не для него самого. Он-то знал, кто снес голову Слону.
После двух выстрелов из обреза криминальная карьера Рафаэля стала стремительной. Он выбился в авторитеты, руководил коллективом из двух десятков человек, пользовался уважением. Он старался не раздражать ментов, редко прибегал к прямому насилию и даже внешне сильно отличался от классического братанского облика. Он носил приличные костюмы, не злоупотреблял наркотиками – так, покуривал травку – интересовался живописью и серьезной музыкой.
Но все, кому нужно было знать, знали, что Рафаэль расчетлив, жесток и обид не прощает.