Охотник
Шрифт:
— Что ж, — говорит он, не сводя взгляда с экранчика. — Так-так-так. Неожиданно.
Трей молчит. Готова к любому внезапному движению.
Рашборо поднимает взгляд.
— Это твой фотоаппарат? Или тебе нужно его кому-то вернуть?
— Нужно вернуть, — отвечает Трей.
— А бэкап этой записи у тебя где-то есть?
— Не, — говорит Трей. — У меня нет компьютера.
— В облаке?
Трей смотрит непонимающе.
— Не знаю про облако.
— Так, — повторяет Рашборо. — Ценю твою заботу обо мне. Это очень мило с твоей стороны. — Постукивает по зубам ногтем. — Думаю, мне надо потолковать с твоим отцом, — говорит он. — А ты как считаешь? — Трей пожимает плечами. — О, несомненно. Позвоню ему и попрошу заскочить.
— Мне пора, — говорит Трей. Встает и протягивает руку за фотоаппаратом, но Рашборо не двигается.
— Придется показать это твоему отцу, — поясняет он. — Боишься, что он рассердится? Не волнуйся. Я не позволю ему ничего тебе сделать. Я очень рад, что ты мне это принесла.
— Я сказала. Никто не должен знать, что это я. Просто кто-то вам сказал.
— Ну, вряд ли он станет об этом распространяться, — разумно возражает Рашборо. Извлекает из кармана телефон и набирает номер, не сводя глаз с Трей. — Это ненадолго, — говорит он ей. — Мы всё проясним мгновенно. Джонни? У нас тут положеньице. Твоя милая дочь у меня тут, принесла мне кое-что такое, на что тебе стоит взглянуть. Когда будешь?.. Чудесно. До скорого.
Убирает телефон.
— Приедет через несколько минут, — говорит Рашборо, улыбаясь Трей. Откидывается на диване и листает другие снимки в фотоаппарате, задерживаясь на каждом. — Ты сама это все снимала? Очень хороши. Вот этот и в галерее лишним не покажется. — Он показывает кадр, пойманный Келом, — грачи на своем дубе.
Трей молчит. Продолжает стоять. Банджо неймется, он тыкается носом ей в колено и выдает призрачное поскуливание; Трей кладет ему руку на голову, чтобы успокоить. Все пошло не так. Трей хочется дернуть к двери, но уйти без Келовой камеры она не может. Рашборо листает дальше, с интересом рассматривая кадры, время от времени оделяя некоторые улыбочкой. Окна черны, и Трей ощущает просторы за ними, ширь и тишину полей.
Отец объявляется быстрее, чем ожидается. Под треск разлетающегося гравия машина подкатывает к дому.
— А вот и он, — говорит Рашборо, вставая отворить дверь.
— Что за дела? — спрашивает Джонни, взгляд его мечется между Трей и Рашборо. — Ты что тут делаешь? — спрашивает он у Трей.
— Тсс, — говорит Рашборо. Протягивает Джонни фотоаппарат. — Взгляни, — любезно предлагает он.
Наблюдая за лицом Джонни, пока он смотрит запись, Трей ощущает всплеск ликования. Лицо это бело и пусто, как будто у отца в руках бомба и он бессилен с ней совладать; будто в руках у него его же смерть. Один раз он поднимает голову, рот открыт, но Рашборо велит ему:
— Досматривай.
Трей опускает ладонь на Банджо, готовится. На слова Рашборо о том, что он не даст ее отцу сорвать на Трей гнев, она не полагается нисколько — ей проще надеяться на гору. Как только отец ослабит хватку на фотоаппарате и начнет измышлять отговорки, она схватит камеру, пихнет отца на Рашборо и рванет к облюбованному заброшенному дому. На этой горе человека можно искать хоть целый год и ни единого следа не обнаружить. А как только в округе узнают, что Рашборо уехал, целый год отец тут не продержится.
Когда запись заканчивается и Джонни опускает фотоаппарат, Трей ожидает, что отец начнет плести какую-нибудь небылицу, в какую, по его мнению, Рашборо хватит тупости поверить. Но отец вскидывает руки, все еще держа камеру, ремешок чокнуто болтается.
— Чувак, — говорит он. — Беды никакой. Богом клянусь. Она не проболтается. Гарантирую.
— Начнем с начала, — говорит Рашборо. Забирает камеру. Спрашивает у Трей: — Кому ты об этом рассказывала?
— Никому, — отвечает Трей. Ей невдомек, с чего это Рашборо ведет себя как начальник, приказывает ее отцу. Все это лишено смысла. Трей совершенно не понимает, чтo происходит.
Рашборо смотрит на нее с любопытством, накренив голову. Затем бьет ее тыльной стороной ладони по лицу. Трей отбрасывает в сторону, она спотыкается, налетает на ручку кресла и падает. Вскакивает на ноги, толкает кресло между собой и Рашборо. Ничего вокруг не сгодится за оружие. Банджо наготове, рычит.
— Угомони пса, — говорит Рашборо. — А не то я ему хребет сломаю.
Руки у Трей трясутся. Ей удается щелкнуть пальцами, Банджо неохотно возвращается к ноге. Все еще рычит, глухо, в грудине, — по-прежнему наготове.
Джонни болтается рядом, мельтешит руками. Рашборо повторяет вопрос, тем же тоном:
— Кому ты рассказывала?
— Ни слова не говорила. Нахер их всех, уродов этих. Все это место. — У Трей течет кровь.
Рашборо вскидывает брови. Трей ясно: он понимает, что она не врет.
— Так, — говорит он. — Почему?
Трей дает взгляду скользнуть за плечо Рашборо на отца — тот пытается подобрать слова.
— Если б они с тобой не обращались как с говном, — говорит она, — ты б не уехал.
Получается безупречно — садняще, с нужной смесью гнева и стыда, так, будто никогда б она этого не сказала, если б из нее не вырвали. Отцово лицо раскрывается и тает.
— Ай солнышко, — говорит он, подаваясь к ней. — Иди ко мне.
Трей позволяет себя обнять и погладить по волосам. Под пряным ароматом от него несет паленой резиной — от страха. Лепечет, что он-де теперь дома и они этим уродам вместе покажут.
Рашборо наблюдает. Трей знает, что его не проведешь. Он понял, что она врет, — как перед этим знал, что она говорит правду, но ему, похоже, все равно.
Трей не так-то просто испугать, но Рашборо она боится. Не потому что он ее ударил. Отец бил ее раньше, но потому, что он бывал зол, а она подворачивалась под руку. А у этого человека есть намерение. Она улавливает работу его ума, глянцевитой действенной машины, что пощелкивает по не внятным ей темным путям.
Ему становится скучно, и он смахивает руку Джонни с плеча Трей.
— А что с американцем? — спрашивает Рашборо у Трей.
— Ничего ему не говорила, — отвечает она. Рассеченная губа оставила кровь у отца на рубашке. — Он бы остальным рассказал.