Охотники на фазанов
Шрифт:
— Карл, мне сейчас отчитаться в поручениях или подождать, пока пары бензина выветрятся из твоей головы?
— Выкладывай, — сказал он, закурив и откинувшись в кресле. Авось механики сообразят забрать машину в управление.
— Начнем с несчастного случая в плавательном бассейне Беллахой. Здесь мало что можно добавить. Парню было девятнадцать, и его звали Коре Бруно. — Роза выразительно посмотрела на Карла с улыбкой, от которой ямочки на щеках проступили еще сильней. — Бруно! Как тебе это нравится? — Кажется, она едва удержалась от смеха. — Он был хороший пловец и вообще спортивный парень. Родители
Роза сунула шариковую ручку в свою прическу, но вряд ли она там долго удержится.
— С утра шел дождь, так что парнишка, вероятно, поскользнулся на мокрой доске, собираясь, как я думаю, продемонстрировать перед кем-то свою ловкость. Рядом с ним никого не было, и никто не видел, как это в точности случилось, но он упал на кафельный пол и голова его была развернута на сто восемьдесят градусов.
Карл посмотрел на Розу. На языке у него уже вертелся вопрос, но она продолжила, не дожидаясь его реплики:
— Да, еще: Коре учился в школе-пансионе вместе с Кирстен-Марией Лассен и остальными из той компании, но на год старше. Ни с кем из школы я пока не общалась, но могу это сделать.
Тут Роза умолкла так же внезапно, как останавливается пуля, попавшая в бетонную стену. Карл еще не привык к такой форме общения.
— Понемногу доделаем, что еще остается. Ну а как насчет Кимми?
— Ты действительно считаешь, что она является важным членом этой группы? Почему?
«Похоже, надо сосчитать до десяти!» — подумал Карл и задал следующий вопрос:
— Сколько за это время исчезло девушек? Только одна. К тому же этой девушке, вероятно, хотелось бы изменить свой нынешний статус. Поэтому она меня особенно интересует. Если Кимми жива, она может знать ответы на многие вопросы. Как по-твоему?
— Кто сказал, что она хочет изменить свой нынешний статус? Многих бродяг никакими силами нельзя загнать в дома.
Если она так любит болтать, он этого просто не выдержит!
— Роза, повторяю вопрос: что ты нашла относительно Кимми?
— Знаешь что, Карл! Прежде чем мы перейдем к этому пункту, хочу сказать тебе: надо позаботиться о втором стуле, чтобы нам с Ассадом было куда сесть, когда мы приходим к тебе с докладом. Если расписывать все в подробностях, топчась на пороге, этого никакая поясница не выдержит.
«Ну так и топталась бы где-нибудь еще!» — мысленно ответил Карл.
— Ты же, наверное, уже присмотрела подходящий стул в каком-нибудь каталоге, — произнес он, затянувшись поглубже.
Она не ответила, но Карл понял, что завтра тут, по всей видимости, уже будет стоять второй стул.
— В регистрах населения о Кирстен-Марии Лассен не так много. Социальной помощи она, во всяком случае, никогда не получала. Ее исключили из третьего класса гимназии, и затем она продолжала образование в Швейцарии, но об этом у меня нет никаких сведений. В качестве последнего места пребывания указано, что она жила у Бьярне Тёгерсена на Арневанген в Брёнсхой. Я не знаю, когда она оттуда выехала, но мне кажется, прямо перед тем,
— У тебя, конечно, есть полное имя и точный адрес этой дамы?
Не успел он договорить, как Роза протянула желтый листок.
Женщину звали Кассандра Лассен. Такого имени он никогда не встречал.
— А отец Кимми? Он жив?
— Да, его зовут Вилли К. Лассен, он пионер в сфере программного обеспечения и живет в Монте-Карло с новой женой и новенькими детками. Где-то у меня на столе лежит эта справка. Он родился в тридцатом году, так что, можно сказать, это очень крепкий мужик. А может, просто жена кулема. — Тут Роза улыбнулась во все лицо и рассмеялась тем переливчатым смехом, который, как знал Карл, рано или поздно выведет его из душевного равновесия.
— Я нигде не нашла сведений, чтобы Кирстен-Мария Лассен ночевала в каких-нибудь известных ночлежках, которые мы проверяем в первую очередь, — продолжала Роза, отсмеявшись. — Но она ведь могла снять комнату, а хозяева не сообщили об этом в налоговую службу. Моя сестра только этим и спасается, держит одновременно четверых квартирантов. Надо же на что-то кормить трех мальцов и четырех кошек, раз муж оказался подлецом и смылся из дома.
— Думаю, Роза, тебе лучше не распространяться об этом передо мной. Как-никак я все-таки страж закона!
Она замахала на него обеими руками. «Боже упаси! — говорил ее взгляд. — Только не выдавай меня, я все поняла!»
— Но есть справка о госпитализации Кирстен-Марии Лассен: летом девяносто шестого года она попала в больницу «Биспебьерг». У меня нет ее истории болезни — у них там даже ради справки о том, что было вчера, надо перерыть целый архив. Я узнала только дату госпитализации и дату, когда она исчезла.
— Исчезла из больницы? Во время лечения?
— Не знаю наверняка, но там точно есть пометка, что она покинула больницу самовольно.
— Как долго она там пробыла?
— Дней девять-десять. — Роза полистала желтые листочки. — Вот. С двадцать четвертого июля по второе августа.
— Второе августа! Это дата рёрвигских убийств. Прошло ровно девять лет.
Роза растерянно выпятила нижнюю губу: видно было, она страшно злится на себя, что сама не сообразила.
— В каком отделении она лежала? Психиатрии?
— Нет. Гинекологии.
— Так. — Карл побарабанил пальцами по столу. — Постарайся все же раздобыть историю болезни. Поезжай сама и предложи свою помощь, если понадобится.
Она отрывисто кивнула.
— А как у тебя с газетными архивами? Ты просмотрела сообщения?
— Да, но из них мало что вынесешь. Судебные заседания восемьдесят седьмого года были закрытыми, и в связи с задержанием Бьярне Тёгерсена Кимми ни разу не упоминается.
Он глубоко вздохнул. Только сейчас до него по-настоящему дошло: участники школьной группы ни разу не были публично упомянуты поименно. Они тихо и спокойно продолжали свое восхождение по социальной лестнице, пока не забрались на самую вершину. Формально они ни в чем не замешаны. Понятно, они хотят, чтобы все и дальше так оставалось!