Охотники на мамонтов
Шрифт:
Закрыв глаза, Эйла погрузилась в поток воспоминаний. Ей казалось невероятным, что этот мужчина, которого она встретила совсем недавно, рассказывает о событиях, которые произошли в Клане много лет назад. Связав вместе рассказ Мамута и свои знания об истории очага Брана, Эйла наконец сказала:
— У нее никогда не было детей, ее считали неполноценной женщиной, но она всегда жила в Клане. Она умерла во время землетрясения, до того как нашли меня.
Мамут кивнул. Он тоже был рад получить весточку из прошлого и узнать о судьбе дорогого ему человека.
— Мамут, Неззи сказала мне,
— Откуда Ранек мог узнать этот знак Клана? — удивленно спросил Мамут.
— Нет, он подал другой знак. Знак племени Других. Когда Джондалар оказался в моей долине и рассказал мне о ритуале Первой Радости и Дарах Радости, которые посылает своим детям Дони, Великая Земная Мать, то я спросила его, как мужчина дает понять женщине, что хочет обладать ею? Он поцеловал меня в губы и обнял меня. Он сказал, по этим знакам я всегда могу понять, что он хочет разделить со мной Дар Радости. То есть он показал мне этот знак. Вчера вечером Ранек тоже подал мне такой знак. Потом он сказал: «Я хочу разделить с тобой Дар Радости, пойдем на мою лежанку». Ранек подал мне знак. Я должна была подчиниться.
Мамут закатил глаза к потолку и сказал:
— О Великая Мать! — Затем он снова взглянул на смущенную молодую женщину. — Эйла, ты не понимаешь… Ранек, конечно, может подать тебе знак, что хочет разделить с тобой ложе, но ты не обязана ему подчиняться.
В полнейшем изумлении Эйла смотрела на Мамута.
— Я не понимаю…
— Никто не может распоряжаться тобой, Эйла. Твое тело принадлежит тебе, и ты имеешь право выбора. Только ты можешь решать, что ты хочешь делать и с кем ты хочешь быть. Ты можешь разделить ложе с любым понравившимся тебе мужчиной, разумеется, если у него есть такое желание. По-моему, такое поведение вполне естественно. Но ты вовсе не обязана делить Дары Радости с мужчиной, если тебе этого не хочется.
Эйла молча обдумывала его слова.
— Что я должна делать, если Ранек вновь позовет меня на свою лежанку? Он говорил, что надеется провести со мной много ночей.
— Не сомневаюсь, что у него есть такое желание, но он не может командовать тобой. Никто не может распоряжаться тобой, Эйла, и принуждать тебя против твоей воли.
— Даже мужчина, который станет моим спутником? Никогда?
— Не думаю, что в таком случае ваш союз будет долговечным. Но ты права, даже он не может принуждать тебя. Решение всегда остается за тобой.
— Значит, когда Ранек подал мне знак, Мамут, я не обязана была подчиняться ему?
— Правильно. — Он озабоченно посмотрел на нее. — Ты сожалеешь, что разделила с ним ложе?
— Сожалею? — Она отрицательно мотнула головой. — Нет, не сожалею. Ранек… ласковый… Не грубый… как Бруд. Ранек… хотел сделать мне приятное… доставить высшую Радость. Нет. Я не сожалею о Ранеке… Я сожалею о Джондаларе. Сожалею, что Джондалар сердится. Мне приятно было разделить Дары Радости с Ранеком. Но Ранек… не Джондалар.
Глава 20
Наклонясь вперед, Эйла с трудом двигалась навстречу ревущему ветру, отвернув лицо в сторону и пытаясь защитить его от стремительно летящих
— Эйла, куда тебя понесло в такую метель?! Это же очень опасно, — сказала Диги. — В такую погоду можно заблудиться в нескольких шагах от дома.
— Но метель свирепствует уже много дней, а Уинни с Удальцом куда-то запропастились. Я решила узнать, где они бродят.
— Ну и как, нашла их?
— Да, они пасутся на своем любимом месте, у излучины. Там ветер послабее и слой снега над травой не слишком высок. Ветры чаще дуют с другой стороны. У меня есть запас зерна, а травы почти не осталось. Хотя лошади сами знают, где найти траву даже в такую метель. Надо будет налить воды в кормушки к их возвращению, — сказала Эйла, сбивая снег с мокасин и встряхивая только что снятую парку. Повесив ее на крючок у входа в очаг Мамонта, Эйла вошла в теплое сумрачное помещение.
— Нет, вы не поверите! Она выходила из дома. В такую ужасную погоду! — заявила Диги, обращаясь к большой компании, собравшейся возле четвертого очага.
— Но зачем? — удивленно спросил Торнек.
— Лошадям нужен корм, и я… — начала было объяснять Эйла.
— Мне показалось, ты очень долго отсутствовала, — перебил ее Ранек. — Я спрашивал Мамута, и он сказал, что последний раз видел тебя, когда ты выходила в очаг лошадей. Я заглянул туда, но, видимо, ты уже ушла.
— Тебя давно все ищут, Эйла, — сказала Трони.
— Хорошо, что Джондалар заметил, что исчезла твоя парка и лошадей тоже нет. Он сказал, что ты могла уйти вместе с ними, — заметила Диги. — Поэтому мы решили поискать тебя в степи. Я как раз выглянула, чтобы выяснить, не кончился ли буран, и увидела, что ты уже близко.
— Эйла, если ты собираешься выйти из дома в плохую погоду, то надо обязательно предупредить кого-то, — с мягким укором сказал Мамут.
— Неужели ты не понимаешь, что мы волновались? Ведь в метель недолго и заблудиться! — сказал Джондалар сердитым тоном.
Эйла пыталась вставить слово, но все говорили одновременно, и ее, похоже, никто не слушал.
Видя обращенные к ней взволнованные лица, она поняла, как все тревожились за нее, и смущенно покраснела.
— Мне очень жаль. Я не хотела причинять вам беспокойство. Обо мне так долго никто не беспокоился, пока я жила одна. Я привыкла к своей одинокой жизни. Никто не волновался обо мне, и я делала что хотела, — говорила она, глядя на Джондалара, а потом обвела взглядом всех остальных. Мамут заметил, как огорченно вздохнула Эйла, сведя брови у переносицы, когда светловолосый мужчина резко отвернулся от нее.