Охотники на мамонтов
Шрифт:
Эйла ничего не ответила. Он опять начал целовать ее груди, и вскоре она почувствовала, что опять готова принять его. Раздвинув бедра, она резко прогнулась, громко вскрикивая от наслаждения. Неожиданно вместе с очередным толчком и вскриком пришло освобождение, и он почувствовал влагу сокровенных соков.
— На сей раз, по-моему, это была высшая Радость, — улыбаясь, сказала она.
— Не совсем, но думаю, в следующий раз все будет прекрасно. Я надеюсь, Эйла, что у нас впереди много чудесных ночей… — ответил он, ложась на бок рядом с ней и поглаживая рукой ее живот.
Она сосредоточенно свела брови, испытывая легкое смущение. Ей казалось, что она явно чего-то недопонимает. Каменный светильник еще отбрасывал слабые отблески, и
Спустя какое-то время Ранек потянулся к ее груди и, слегка сжимая пальцами ее сосок, почувствовал его твердую выпуклость. Испытывавшая легкую головную боль и усталость, Эйла уже начинала засыпать, когда он опять пробежал влажным, дразнящим языком по ее шее и накрыл поцелуями ее полуоткрытый рот. Она поняла, что он подает ей знак, вновь желая разделить Дары Радости, и вдруг почувствовала мимолетное раздражение и невольное желание отказать ему. Это настолько удивило и потрясло ее, что остатки сна мгновенно улетучились. Ранек ласкал ее шею, поглаживал плечи и руки, сжимал в ладонях упругие холмики ее полных грудей. К тому моменту, когда он вновь начал посасывать ее соски, раздражение Эйлы уже рассеялось. Волны приятных ощущений достигали сокровенных глубин ее естества, вознося ее к наслаждениям высшей Радости. Поочередно припадая губами к ее грудям, он ласкал их то вместе, то по отдельности, возбужденно дыша и глухо постанывая от удовольствия.
— Эйла, моя прекрасная Эйла, — пробормотал Ранек. — О Великая Мать! Я не могу поверить, что ты здесь со мной. Такая очаровательная в своей наготе. На сей раз ты узнаешь высшее Наслаждение. Эйла, я уверен, мы достигнем его вместе.
Сжав челюсти, Джондалар неподвижно лежал в своей постели и судорожно стискивал кулаки, с трудом удерживаясь от желания вскочить и поколотить темнокожего резчика. «Как Эйла могла так поступить со мной? — думал он. — Ведь она посмотрела прямо на меня, а потом отвернулась и пошла вслед за Ранеком». Каждый раз, закрывая глаза, он видел, как она поворачивается и смотрит на него, а потом уходит в сторону соседнего очага.
«Она предпочла другого мужчину! Но это ее право, — повторял он себе снова и снова. — Она говорила, что любит меня, но откуда она могла знать, что такое любовь? Конечно, я ей нравился, и, может быть, она даже любила меня, пока мы жили одни в ее долине и пока она не узнала, что существуют и другие… Я был просто первым человеком, которого она встретила в своей жизни. Но сейчас она познакомилась с другими мужчинами и, возможно, по-настоящему полюбит одного из них…» Джондалар пытался убедить себя, что ничего страшного не произошло. Она имеет полное право выбрать себе другого мужчину, однако мысль о том, что она проводит ночь с другим, постоянно терзала его.
Прожив несколько лет в изгнании в Пещере Даланара, Джондалар вырос и вернулся в родную Пещеру высоким, сильным и на редкость красивым мужчиной, который мог претендовать на любовь любой женщины. Достаточно было одного взгляда его неотразимых сияющих глаз, чтобы пробудить в любой женщине ответное желание. В сущности, сами женщины усиленно предлагали ему себя. Они преследовали его, жаждали его любви и надеялись,
Одна мысль о том, что ее выбор пал на другого, причиняла ему страдание, но, услышав ее томные вздохи, явно свидетельствующие, что она делит Дары Радости с Ранеком, Джондалар издал приглушенный стон и, с силой ударив кулаком по лежанке, скорчился, как от дикой мучительной боли. Ему показалось, что в животе у него полыхают раскаленные угли, жуткая тяжесть сдавила его грудь, а горло обожгло такой болью, что он едва мог дышать, словно весь дом вдруг наполнился едким удушливым дымом. Изо всех сил зажмурив глаза, Джондалар старался подавить горькие слезы, но они все-таки прорвались наружу.
Наконец в очаге Лисицы наступила тишина, и Джондалар смог немного расслабиться. Но через некоторое время все началось сначала, и он понял, что не выдержит этого мучительного испытания.
Вскочив с лежанки, он немного помедлил, а затем решительно вышел в пристройку. Уинни мгновенно навострила уши и повернула голову в его сторону, но он, промчавшись мимо, выбежал наружу.
Сильный ветер отбросил Джондалара к стене дома. Ночь оказалась неожиданно холодной, и он, задыхаясь, ловил ртом морозный воздух, осознав вдруг весь ужас своего положения. Его блуждающий взгляд скользнул по замерзшей реке и поднялся к разорванным дорожкам облаков, проплывающих по телу бледной луны. Он отошел от жилища на несколько шагов. Ножи ледяного ветра мгновенно прорвались под рубаху и, казалось, даже под кожу и мускулы, пробирая до самых костей. Поеживаясь, он вернулся обратно в пристройку и медленно, словно ноги отказывались его слушаться, прошел мимо лошадей ко входу в очаг Мамонта. Войдя внутрь, он помедлил, напряженно прислушиваясь, и поначалу ничего не услышал. Но затем из очага Лисицы опять донеслись звуки сдавленного дыхания, страстных стонов и удовлетворенного сопения. Он с тоской взглянул на свою лежанку и вновь повернулся к пристройке, не зная, как поступить.
Уинни, пофыркивая, вскинула голову, и Удалец, лежавший на подстилке, тоже приподнял голову и тихо приветливо заржал. Джондалар подошел к животным, расстелил меховые покрывала на земле возле Удальца и хорошенько завернулся в них. В пристройке было не так холодно, как снаружи. Сюда не проникал ледяной ветер. Из очага Мамонта просачивалось немного тепла, да и лошади согревали помещение своим дыханием, которое, кроме того, заглушало другие, так раздражавшие Джондалара звуки. Но даже в этой спокойной обстановке он не спал почти всю ночь, вспоминая томные вздохи и стоны и вновь и вновь мысленно представляя себе все возможные и невозможные картины любовной страсти.
Эйла проснулась с первыми лучами света, проникшими в жилище сквозь щели вокруг крышки дымохода. Потянувшись, она повернулась к Джондалару и была несколько смущена, обнаружив рядом с собой Ранека. Прежде чем пришло понимание случившегося, она почувствовала сильную головную боль, напомнившую ей о праздничной ночи и количестве выпитой Талутовой бузы. Эйла тихо соскользнула с лежанки, взяла свою одежду, так аккуратно сложенную Ранеком, и поспешно вернулась к себе. Но Джондалара там тоже не было. Ее взгляд пробежал по другим лежанкам очага Мамонта. Заметив на одной из них Диги и Торнека, она подумала, что они, наверное, случайно заснули здесь, разделив Дары Радости. Затем Эйла припомнила, что Уимеза пригласили в очаг Зубра, Трони вчера неважно себя чувствовала. Может быть, Диги и Торнек просто сочли, что здесь им удастся лучше выспаться. В конце концов, это не так важно, но ее беспокоило, куда пропал Джондалар.