Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
Шрифт:
Закрываю глаза. Вслушиваюсь в землю под ногами. Подолгу останавливаюсь на одном месте, пытаясь почувствовать внутреннюю энергию здешней породы. К сожалению, никаких природных источников силы в степях нет, остаётся надеяться лишь на память земли. Кровь и смерть она помнит дольше всего.
Здесь. Открываю глаза, осматриваюсь. Я успела довольно далеко удалиться от тракта. Небольшой участок чистой и ровной каменистой земли. Самое то. Серыми тенями за спиной маячат полуживые трупы. Повелительным кивком заставляю их раздеться и лечь на землю звездой – голова к голове. Довольно смотрю на их гармонично-изящные тела. Не удерживаюсь, острыми
Из глубокой царапины выступает кровь, слишком яркая на фоне мертвенно-белой кожи. Провожу ладонью по её щеке, на пальцах остаётся алый след. Кончиком языка касаюсь россыпи мельчайших капель, прислушиваюсь к вкусовым ощущениям. Острая мятная свежесть и льдинки на языке. Чистая, яркая кровь.
– Вкусно? – Он неслышно подошёл сбоку, молчаливой тенью стоит за плечом, с каким-то детским любопытством наблюдает за моими действиями. Беззлобно усмехаюсь в ответ.
– Ты даже не можешь представить как…
С некоторой жалостью и нежностью касаюсь снежно-белой кожи девчонки. Простите, леди Сиятельная, но вам предстоит не просто умереть, но и стать расходным материалом для моего ритуала. Слишком, слишком чистая и дорогая кровь.
Наверное, погружённая в свои мысли, я повторила это вслух. Кир безучастно-внимательно смотрит на девушку, затем с тем же научным интересом на меня. И молчит.
Раздражённым взмахом руки приказываю… скорее, настойчиво прошу быстрее высказаться и дать мне провести ритуал. Сын Ночи кривит губы в своей омерзительно-насмешливой ухмылке.
– Именно за ваше пристрастие к яркой, чистой крови, моя леди, люди ненавидят Чародеек Крови гораздо сильнее Детей Ночи.
Подготовка к ритуалу, затрагивающая некоторые эмоции, не позволяет мне сорваться в безбрежно-ясную ярость.
– И при этом ваша магия гораздо темнее нашей, Kefre ir-Naara, – тоже перехожу на изысканно-оскорбительный тон интриг Большого Двора.
– Но люди этого не знают, – многозначительность его взгляда иногда меня пугает. Но не в этот раз, о нет, не в этот. Сейчас я слишком сосредоточена на вызове кровавых стражей. – Вас ненавидят, моя леди. И не только потому, что вы разнесли половину столицы в слепом гневе. Вас называют кровопийцами, вас бояться, и поэтому ненавидят… Как и нас, впрочем.
– Как и всех магов, как и всех жрецов. – Эмоций и чувств нет, им не место сейчас. Я составляю модель заклинания. – Людям свойственно ненавидеть тех, кто сильнее. А теперь, Kefre ir-Naara, прошу, не мешайте мне.
Он с издевательским поклоном отходит назад, умудряясь почти слиться с полупрозрачной кисеей тумана. Выбрасываю диалог из головы – я подумаю над этим позже.
Ровным шагом обхожу распластанные тела по кругу, размышляя, с кого начать. Резко останавливаюсь напротив самого сильного (ну, по крайней мере, с виду) из воинов. Прислушиваюсь к его ровному искусственному пульсу, чуть корректирую частоту и силу сердцебиения. В ладони лежит тёплая рукоять кинжала. Буднично-равнодушно взрезаю вены на запястье. Окуная кончик лезвия в рану начинаю рисовать на животе воина завораживающую вязь. Когда ровная окружность широкого рисунка замыкается, резкой точкой наношу удар в середину рисунка и проворачиваю в ране кинжал. Его тёмная кровь ровной вязкой пеленой начинает толчками выплёскиваться из раны. Так же спокойно, будто исполняю рутинное, ежедневное действо,
– Что, и во время сражений Чародейки соблюдают этот долгий и сложный ритуал?
– Конечно, нет. Просто поднимают в крови сути воинов и заставляют их сражаться. Я же хочу получить не безмозглых существ, а разумных стражей, обладающих некоторыми магическими способностями. Вот и приходится следовать церемониалу.
Равнодушно надрезаю её горло и придерживаю края раны, на давая фонтану крови забрызгать всё вокруг, включая меня.
– Брезгуешь? – кончиками губ усмехается Сын Ночи. Досадливо на него фыркаю.
Теперь отойти на пару шагов назад и разбудить в своей крови память о тех, кого хочу призвать. Бдительно оглядываю уже обескровленные трупы. Крови набралось достаточно, эдакая ровная и неподвижная алая лужа. И в неё тонким медленным и ярким ручейком вливается кровь Сиятельной.
Чуть прикусываю губу при мысли о том, что сейчас я могу увидеть тех, кто мне был дороже всего. И тех, кого несмотря ни на что не могу вернуть.
Острой вспышкой обжигающе ледяной боли воспоминание о невысокой хрупкой женщине, с синими бездонными глазами и каштановым водопадом волос. Вечно улыбающееся лицо, такое родное и такое далёкое.
Губы кривятся в неслышном никому (а особенно Сыну Ночи, ему точно слышать не следует) шёпоте-призыве. За колкой формулой зова следует имя…
– Селин, мать моя.
Над телом одного из мужчин вырастает кровавый столб. Под моим требовательно-умоляющим взглядом из него формируется знакомая фигура. Черты лица прорисовываются с небывалой чёткостью, но всё равно остаются смазанными. Вместо глаз тёмные провалы. По телу стража тянется яркий ручеёк императорской крови, вливаясь в бездонные глазницы и наполняя их нестерпимо-алым сиянием. Кровавый страж медленно подходит ко мне и останавливается напротив. А вот теперь посмотрим, посчитают ли бывшего Магистра достойной службы или потребуют свою плату. Возможно, жизнями, моей и чужими…
Страж опускается передо мной на одно колено в вассальной присяге.
– Среброволосый отец мой.
Высокий и широкоплечий страж со знакомыми острыми чертами лица с добродушной усмешкой кланяется мне, сияющие глаза насмешливо щурятся, разглядывая меня с некоторой гордостью.
– Шаннея, сестра моя Верная…
Прекрасная, словно высшая богиня, сотканная из крови принесённых ей жертв и лунного света, она подходит ко мне. Я не в силах оторвать от её холодного совершенного лица взгляд – полные губы сомкнуты вечной печатью молчания, сияющие провалы глаз смотрят с грустью и укоризной, правильные черты лица словно выточены из камня. Рядом с ней императорская племянница – деревенская дурнушка.
Не выдерживаю и с надрывным вздохом-всхлипом склоняюсь перед этим воплощением памяти и боли. Шаннея… Нет! Страж!… тонкими пальцами касается моего лица, приподнимая его за подбородок. Я не возражаю, по щекам текут слёзы. Страж нежно целует меня в лоб. Со странной отрешённостью замечаю, что губы у неё… у него… ледяные. Он (она) одним текучим движением отходит в сторону и церемониально кланяется мне. Поднимаю голову, принимая присягу, чувствуя, как по щекам наперегонки текут ручейки крови и слёз.