Охотники за ФАУ
Шрифт:
— Продолжай, — заинтересованно проговорил генерал.
— Я не передавал подполковнику Синичкину, но, повторяю, в пггарм регулярно посылал весь день и вечер.
— Проверю. Но если соврал… Да! Ведь и начальник штаба ждал от тебя ночью радиодонесения!
— Товарищ член Военного совета! Моя вина в том, что не смог передать радиодонесения после того, как стемнело. Прервалась радиосвязь, а донесение с капитаном Помяловским на «студебеккере» я послал уже глубокой ночью. Мне необходим был приказ штарма — кому передать собранные нами лодки. Не имея приказа, передал все лодки комдиву Бутейко, потому что ждать было уже
— Так это ты передал? Молодец! Правильное принял решение.
Загудел зуммер одного из телефонов. По тому, как поднялся генерал Соболев, протягивая руку к аппарату, и по его короткому кивку на дверь Баженов понял, что предстоит разговор, возможно — со ставкой Главного командования. Он поспешил к выходу. Вдогонку ему генерал крикнул, чтоб он «подождал там маленько», то есть не совсем уходил, разговор еще не окончен, и чтобы «ко мне — никого».
Выйдя в коридор, Баженов снова удержал полковника, рвавшегося в кабинет Соболева, довольно бесцеремонным «пускать никого не велено!».
— Нельзя ли повежливее, лейтенант?! — выдернув полковник свой локоть, за который придерживал его Баженов.
Баженов с превеликим усердием вскинул руку к пилотке, щелкнул каблуками и рявкнул на весь коридор:
— Есть, стараться быть повежливее!
И зашагал вдоль коридора, оставив ошарашенного полковника караулить у двери генерала.
Открылась одна из дверей, н перед Юрием Баженовым появилась дородная фигура пожилого майора в очках; майор широко улыбнулся и протянул Юрию руку, как доброму знакомому. Пожимая ее, Баженов силился вспомнить, где он виделся с этим человеком, и вдруг его осенило: Эггерт! Николай Николаевич Эггерт из седьмого отдела… День рождения Петрищева, праздничный стол и забавные рассказы майора Эггерта — все мигом воскресло в памяти.
— Вы куда спешите? — спросил Эггерт.
— Генерал приказал подождать у секретаря Военного совета майора Черных.
— Товарищ майор, к вам! — крикнул Эггерт через плечо.
Подошел немолодой майор с усталым лицом, и Баженов объяснил, кто он и зачем пришел.
— Заходите! Меня вызвал генерал, а вам, знакомым, и без меня будет о чем поговорить.
— Если не секрет, Юрий Николаевич, — начал Эггерт, и Баженов с завистью отметил, какая у него великолепная память, — расскажите, почему, собственно, вы оставили военную журналистику и перешли в командный состав?
— Какой там секрет… Просто я понял одно: надо отлично знать то, о чем пишешь. Прежде всего стать военно грамотным, чтоб не смотреть чужими глазами на военные действия. А чтобы верно понимать все, что видишь, мало быть пассивным свидетелем событий. Я заметил: перед журналистом люди замыкаются, сидят, как перед фотографом, делая умное лицо и произнося умные слова, заимствованные из газеты… Скучно! Иное дело, когда ты сам — активный участник военных событий, когда люди считают тебя «своим» и не знают, что ты, журналист, наблюдаешь за ними, чтоб потом написать о них. Решающую роль в моей жизни сыграл один знаменательный случай. Приезжаю однажды с журналистским предписанием на передовую, в отличившуюся часть. В военных делах абсолютно не разбираюсь.
Накануне моего появления бойцы в ночном поиске уничтожили много немцев и захватили трофеи в деревне Горошиловке. Я прошу повторить операцию: мне, видите ли, надо написать очерк!.. Командир, не подумав, позвонил старшему начальнику.
Эггерт слушал его внимательно, не перебивал, только кивал понимающе и одобрительно. Пришел майор Черных. Когда Юрий закончил свою взволнованную «исповедь», майор Черных улыбнулся:
— Вот, видите, генерал-майор Соболев, стало быть, прав, предлагая вам работу в армейской газете: теперь-то вы, надо думать, «военно грамотный» журналист, да?
«Какая чертовская осведомленность и оперативность!» — подумал Баженов. А вслух спросил:
— Это затем генерал-майор и велел мне подождать?
Его прервал телефонный звонок. «Слушаюсь», — сказал майор Черных в трубку, поднялся и жестом пригласил Баженова с собой.
У генерала было уже много народу: и начальник штаба, и подполковник Синичкин, и еще какие-то офицеры, и начальник отдела кадров…
— Вот так, подполковник! — зло закончил генерал Соболев.
— Слушаюсь! Так точно! — ответил Синичкин, стоя навытяжку.
Баженов отрапортовал о своем прибытии по вызову.
— Смирно! — скомандовал генерал. — За отличные боевые действия старший лейтенант Баженов награждается медалью «За боевую доблесть». Поздравляю с присвоением очередного звания!
Юрий Баженов так растерялся, что пробормотал: — Спасибо, — и лишь увидев, что начштаба от изумления сердито сжал губы, он опомнился и прокричал:
— Служу Советскому Союзу!
Генерал подал ему медаль в коробочке и, взглянув на его погоны, обратился к секретарю Военного совета:
— Майор, принеси-ка две офицерские звездочки для старшего лейтенанта.
Генерал еще раз поздравил Баженова, пожал ему руку и отпустил всех.
В коридоре начальник штаба подозвал Баженова и не без досады сказал:
— Почему ты сразу не объяснил мне всего? Подполковник Синичкин по-своему прав, но тебя винить не за что: ты выполнял мой приказ. А вот в том, что не доложил с берега, ты виноват. Единственное, что тебя оправдывает, — правильное решение насчет лодок.
— Рация отказала, товарищ полковник.
— Рация, рация! Все и всегда ищут объективные причины. Не мог послать с донесением кого-нибудь на мотоцикле? Ну, ладно уж! Поздравляю тебя!
Дома Баженов застал Сысоева вышагивающим из угла в угол. Остановившись, они долго смотрели друг другу в глаза, пока Юрий с напускным спокойствием и даже равнодушием доставал что-то из карманов. И достав, положил все на стол — так же молча, спокойно, — и коробочку с медалью, и офицерские звездочки.