Охотники за ФАУ
Шрифт:
— Сделаю все возможное. Поздравляю! Пишите донесшие.
— Чтоб скорее, передаю вам донесение, заготовленное для Штаба корпуса. Только допишу. Володя!
Адъютант привычно подставил свой планшет вместо столика и присветил электрическим фонариком.
— Поразительно! — воскликнул Баженов, не в силах сдержать радость: — Без артподготовки без потерь высадиться на тот берег! Нет, вы только послушайте, какой концерт сейчас устроили немцы по всему Днепру. Вот жарят!
Комдив писал и одновременно говорил:
— Молодцы ребятки. Да и погода маскирует: низкая сплошная облачность — авиацию противник применить не может. Туман — танков пустить не может. Артиллерийские НП — как слепые. Все не по уставу! Даю голову на отсечение: среди множества вариантов действий и контрдействий в их оборонительном плане низкая облачность, полный туман — не предусмотрены. А они превеликие мастера исписывать десятки метров бумаги «вариантами». И составляют такие планы хорошо, и действуют, вроде бы, организованно… но вот вы сами видите и слышите. Какая ночь!
— Уж ты ноченька, ночка темная, — почти запел Баженов.
— Вот именно! Ну вот. Берите донесение.
— Хорошо бы достать детальный план обороны гитлеровского полка или хотя бы батальона…
— Передам Андронидзе.
— И еще передайте, прошу вас, что я буду ждать его.
— Не уверен, надо ли вам ожидать его. И стоит ли сейчас сообщать о нем в штарм…
— Боитесь что его отзовут, а он вам нужен?
— И это тоже. Ведь он не имел приказа участвовать в форсировании. Победителей не судят, но не все им спускают.
С боевыми донесениями на «студебеккере» Баженов отправил Помяловского: радиосвязь наладилась только на рассвете. Баженов передал очередное донесение. Ответ начштаба предписывал вернуть освободившиеся машины и срочно возвращаться самому на радиоавтобусе. Баженов запросил, ждать ли ему Андронидзе, задержавшегося у Бутейко. Ответ гласил — Андронидзе не ждать.
В автобусе Баженов попытался уснуть. Но то ли потому, что машину сильно трясло, то ли из-за перенесенного волнения, но заснуть не удавалось. Утро было хмурое, туманное. Моросил дождь. Тучи задевали верхушки деревьев.
А с Днепра доносился шум, будто в сотнях кузниц ковали, били кувалдами, молотками и молоточками.
Частенько приходилось съезжать на обочину и пропускать встречные машины. Шла тяжелая артиллерия. Шли машины со снарядами. А пока ждали, когда проедут катюши, Баженов уснул. Шофер его разбудил, когда радиоавтобус остановился у хаты, где помещался оперативный дежурный.
Дежурный передал Баженову приказ — тотчас же явиться к подполковнику Синичкину.
— Проводная связь с Бутейко уже установлена, — сказал он. — На пятачке идут ожесточенные бои. Командующий, начштаба и начальник оперотдела уехали в штаб корпуса и к Бутейко. Подполковник Синичкин заменяет их обоих.
Когда вестовой ввел Баженова к Синичкину, тот говорил по телефону. Баженов ждал. Подполковник положил трубку, сердито посмотрел на Баженова.
— Как стоите? — крикнул он резко. — Выйдите, приведите себя в порядок и явитесь как положено
Баженов повернулся через левое плечо, чеканя шаг, вышел, застегнул верхнюю пуговицу гимнастерки, подтянул потуже ремень с пистолетом. Бледный от злости, постучал, приоткрыл дверь и спросил разрешения войти. Получив таковое, вошел и отрапортовал:
— Лейтенант Баженов по вашему приказанию явился!
— Почему ремень не подтянут? Баженов затянулся еще сильнее.
— Почему кобура на левой стороне, а не на месте, как положено?
Баженов передвинул кобуру. Когда кобура слева, вынимать пистолет и быстрее, и намного ловчее. На сей счет гитлеровцы не такие уж дураки.
— Отставить разговорчики!
Оказывается, от злости он думал вслух. Плохо! Меж тем Синичкин не унимался:
— Объясните, товарищ лейтенант, почему вы нарушили мое приказание и не передали мне ни одного донесения.
Вот оно что, догадался наконец Баженов и объяснил, что клером он не имел права передавать, а у его связистов был код только для связи со штабом армии. Можно было передать шифром, но шифровальщика у товарища подполковника ведь не было.
Подполковник сердился, называл объяснения Баженова неудовлетворительными — лейтенант не сообщил даже, что вышел на берег Днепра!
Подполковник не стал слушать объяснений Баженова и кратким «Можете быть свободны!» завершил аудиенцию.
Баженов облегченно вздохнул и направился к хате, где размещались «опытники».
Он шел, подбирая слова, чтобы тактичнее сообщить Сысоеву о вероятной гибели его семьи. В хате сидел майор Корнилов и что-то писал. Сысоева не было: утром уехал с командующим. Баженов обрадовался отсрочке неприятного разговора и, перекусив, завалился спать. Когда его в обед разбудили, Сысоева все еще не было.
После обеда Баженова вызвали к оперативному дежурному. Баженов захватил с собой автомат, бинокль и Планшетку с картой.
В дежурке собралось около двадцати офицеров, среди них и знакомые по офицерскому резерву: подполковники Овсюгов и Казюрин, капитан Чернявский и другие. Было накурено, все громко разговаривали, смеялись. Дежурный, плечом прижимая трубку к уху и что-то записывая, то и дело кричал им:
— Тише! Ничего же не слышно!
Вошли Андронидзе, Помяловский, Авекелян.
— Здравствуй, дорогой! — Андронидзе приветственно помахал рукой знакомым и присел рядом с Баженовым.
Дверь отворилась — появился Сысоев. Он выглядел усталым, резче обозначились морщины на осунувшемся аскетическом лице. Баженов поднялся ему навстречу.
— Ну как? — спросил Сысоев.
— Вы не получили радиограмму? Не нашел…
— Радиограмму получил. Удалось ли уточнить?