Охотники за ФАУ
Шрифт:
— А силы для наступления?
— Мы секретно выведем дивизию Бутейко с Ровеньковских высот, оставив там только ее рации, и два полка Ладонщикова. То есть теперь это уже будут полки не Ладонщикова, а Черкасова. Но это — перед самой операцией. Будем рисковать, но рисковать по расчету, — сказал командарм.
С утра Юрий Баженов не находил себе места. Ему так хотелось увидеть Марину!
«Для чего? — спрашивал он себя и сам же отвечал: — Просто так…»
Он непрестанно думал о ней. Он думал о ней дома и на заданиях, в боях и при составлении отчетов.
Он равнодушно выслушивал выговоры Сысоева относительно «слишком гражданского» стиля изложения. Он торопливо внимал поучениям о краткости и лаконичности военного языка, о том, что названия населенных пунктов в военной терминологии не склоняются.
— Буду придерживаться штампов, — обещал он Сысоеву.
Когда сегодня наконец отправили донесение на пункт связи, Баженов догнал посыльного, взял донесение и сам пошел передавать.
Дежурил незнакомый капитан связи. Баженов представился и, не спрашивая, кому диктовать, поспешно сел возле Луганской.
— Передайте! — кивнул в ответ на ее вопросительный взгляд капитан и вышел.
Баженов диктовал, заставляя себя не слишком часто поднимать глаза на Марину.
— Кажется, я немного виновата перед вами, — негромко сказала Луганская. — Я сожалею, что моя нарочитая перебранка с вами дала повод Степцову говорить о вас дурно. Надеюсь, что вы теперь и сами не будете давать повода к шуткам над вашими шутками.
— Неужели вы, такая проницательная, так и не поняли. что это никакая не шутка, а искренне, от всего сердца?
— Заблуждаться, ошибаться можно тоже искренне.
— Марина, вы можете мне не верить, но единственный человек, который сейчас дорог мне, это вы. Сейчас мы закончим передачу, и я уйду. Можете в дверях остановить меня, как тогда, и во всеуслышание спросить: «Правда ли, что я дорога вам, как никто, что вы готовы отдать мне всю свою кровь, если это потребуется, что вы любите меня?». Пусть хохочут. Но я скажу — даf
Он продолжал диктовать. Окончив, пошел к двери, как обреченный. Когда взялся за ручку, подумал: «Миновала меня чаша сия».
— Старший лейтенант Баженов.' — громко позвала сержант Луганская.
Стук аппаратов прекратился, как по команде. Ох, не легко было Юрию Баженову повернуться…
— У меня к вам вопрос!
— Пожалуйста, — сказал он тихо, но внятно, и поднял глаза.
— Который час?
Глава четвертая. «ЧУДЕН ДНЕПР…»
Небо пестрое, как маскировочный халат. Солнце выглянет из-за укрытия, перебежит и опять скроется.
«Рама» тоже маскируется за тучками. Еще бы не маскироваться, когда один ястребок подстерегает ее снизу, а другой — поверх облаков!
Дорога в Тарасовку как будто знакомая и в то же время незнакомая. Тогда лес стоял чистый, а сейчас на листьях грязный песок, стволы в грязи. Да и на обочинах тогда не лежали дубы и грабы, поваленные авиабомбами и снарядами.
Юрий Баженов любил леса и поля. Вид древесных калек вызывал в нем протест и раздражение.
Как ни быстро он ехал, но даже эта шквальная езда не помогала. От самого себя никуда не скроешься. Безмолвно страдающий лес не мог отвлечь его от мысленного спора с Мариной.
Впереди на дороге, метрах в двухстах, с утробным ревом разорвался тяжелый снаряд. Баженов газанул, чтобы поскорее проскочить пристрелянное место. Следующий снаряд разорвался позади.
Из кустов вышла плотная маленькая регулировщица в плащ-палатке и повелительно показала флажком на дорогу, сворачивающую в лес.
У шлагбаума, под деревьями, помещался контрольно-пропускной пункт. У Баженова проверили документы, и он поехал дальше.
По лесу разбегались недавно проложенные дороги. Деревянные стрелы указывали путь в «хозяйства». Баженов ехал, придерживаясь направления — «Хозяйство Курдюмова». На ветвях и шестах тянулись черные, красные, зеленые телефонные провода.
Под деревьями выросли огромные кусты — замаскированные ветками танки. Были кусты побольше и поменьше. Пахло то бензином, то навозом, а то и кухней.
На очищенной от деревьев площадке, задрав к небу толстые дула, замерли под натянутыми над ними маскировочными сетями тяжелые орудия. Еще ближе к берегу, где бойцы рыли окопы сообщения и блиндажи, на огневых позициях выстроились тяжелые минометы.
Автомашины тоже были замаскированы. Часовые провожали офицера на мотоцикле настороженными взглядами.
Перед отъездом Сысоев рекомендовал Баженову обязательно познакомиться с новым вооружением танка — пушкой «76-ЗИС», превосходно расстреливающей «тигров», и с новым оружием — артиллерийскими самоходными установками «СУ», которых Баженов еще не видел. Да разве сейчас успеешь?
Главное, из-за чего он ехал сюда, это допросить пленного, галичанина по национальности, доставленного только перед утром с того берега и раненного во время переправы. Надо было поговорить с разведчиками и сельскими ребятами.
«Сейчас твоя главная задача — охота за новым противотанковым оружием, — сказал Сысоев, отправляя его, — но если хоть что-нибудь узнаешь об оружии стратегическом, бросай все и мчись в штаб».
Стрелка «Хозяйство Курдюмова» привела его к разрушенному и наполовину сгоревшему селу. То или не то? Солдаты буднично, будто копали огород, не спеша выбрасывали землю из ям. На дороге, еще не перерытой ходом сообщения, стояли офицер и автоматчик. Баженов остановил мотоцикл возле них и спросил, как проехать в штаб полковника Курдюмова.