Охотники за ФАУ
Шрифт:
Перегруппировка войск должна была начаться десятого сентября. Предстояло рокировать с правого фланга дивизию Бутейко. Чтобы она смогла проделать сорокакилометровый марш к району сосредоточения (Криницы — Тарасовка — Ольховище), ее надо было скрытно перевезти с правого берега, с «плацдарма», обратно на левый. Перед этим она должна не менее скрытно передать свои позиции частям дивизии Черкасова.
Если противник узнает об отходе дивизии Бутейко, он не будет держать на Ровеньковскнх высотах столько войск, и замысел всей операции рухнет.
Поэтому рации дивизии Бутейко продолжали работать на своих
Для генерального форсирования Днепра создавались три основные переправы: против Станиславовки (направление главного удара), против «Орешка» и в районе железнодорожного моста, против поселка Сосны. Кроме того, В создавались две дополнительные: одна — севернее Стаиис- Н лавовки, в районе с отметкой 80,0 против села Ключи (переправа № 1, всеми километрах южнее нашего «плацдарма» на Ровеньковских высотах), вторая переправа (№ 5) — в направлении сахарного завода, занятого лейтенантом — Ольховским.
Форсирование планировалось в три эшелона. Имелась, однако, только половина необходимых переправочных средств.
Чтобы военная тайна не просочилась, командиры и начальники отдавали приказы только устно. Штабы вплотную приблизились к своим войскам.
Особое значение приобретала сеть командирских наблюдательных пунктов непосредственно на берегу. На этих КНП уже дежурили офицеры штарма, уполномоченные, в частности, по возможности объективно характеризовать происходящие действия и тем самым корректировать не всегда точные сведения из соединений.
Взяв с собой Баженова, генерал Дубинский проводил командирскую рекогносцировку на участках трех основных переправ. Он же согласился на просьбу начальника оперативного отдела, чтобы Баженов побыл сутки оперативным дежурным.
Днем, во время дежурства, Баженов позвонил полковнику Ивашенцеву, что проработал все материалы и готов сделать доклад о взаимоотношениях офицеров с местным населением на территории, только что очищенной от оккупантов.
Полковник ответил:
— По известным вам причинам доклад придется отложить. Материал верните мне. Что надо для доклада — запишите.
Кодированные телеграммы стопками валялись на столе, но Баженов их даже не раскодировал: все они посылались только из расчета на перехват их противником.
Настоящие сведения привозили посыльные.
После обеда Юрий Баженов делал выписки ил инструкций и приказов военным комендантам городов. Он снова и снова думал о неизвестном пехотном противотанковом оружии, которое так и не удалось захватить, и почему-то вдруг вспомнил кусок черного провода в толстой резиновой оболочке, найденный им возле разбитого танка у Гнилушки. Пехотное противотанковое оружие — и электрический провод? Что у них может быть общего?..
Впрочем, он точно помнит, что те два танка все же были разбиты неодинаково, то есть не одним и тем же оружием…
Дверь открылась, и вошел Сысоев. У него был все тот же нездоровый цвет лица, те же ввалившиеся глаза, обтянутые кожей скулы. Он не сел на предложенный ему табурет.
Оглянувшись на дверь, которую он тщательно прикрыл, Сысоев спросил:
— Хочешь полететь «туда», — кивнул он на запад, — для связи с партизанами?
—
— А хорошо ли ты понимаешь, на что соглашаешься?
— Конечно! Во-первых, это исключительная возможность поохотиться за новым немецким противотанковым оружием, а во-вторых, я смогу собрать материал для очень интересной темы — «Взаимодействие наступающих войск армии, форсирующих широкую водную преграду, с партизанами, наносящими удар с тыла, для захвата батальонного пункта обороны немцев».
— Это так. Но, во-первых, не ясно, поступают ли условные радиосигналы от того самого партизана, которому они сообщены одновременно с вручением ему рации, или этого партизана захватили фашисты и выпытали код. А может, этот партизан и сам агент фашистов? Во-вторых, точно не известны ни силы партизан, ни их боеспособность. Насчитывается якобы пятьсот человек, вооружена из них лишь половина, противотанковых средств нет, орудий и подавно. Смогут ли они оказать эффективную помощь с тыла, или для фашистов это будут булавочные уколы?.. В-третьих, лететь придется этой ночью, садиться на поляне в лесу, где есть пеньки. Правда, обещали их убрать. Одним словом, шансов на успех мало… Я сам просился, да не пустили.
— Я же сказал, полечу, — ответил Баженов, начиная сердиться. — Только не знаю, отпустит ли Дубинский?
— Не твоя забота! Значит, согласен?
— Согласен.
— А с радиоаппаратом умеешь обращаться?
— Умею.
— Тогда жди вызова. Да… у меня личная просьба. Если среди пленных попадется «Мюллер», тот самый… помнишь Очеретяное?
— Помню. Не ты один его ищешь. Есть такая Оксана Солодуха, тоже наказывала мне сыскать его.
— Сохрани его для меня, не отправляй.
— Не сомневайся, Петер!
Баженова вызвали через двадцать минут. В комнате были командующий Королев, его заместитель Дубинский, член Военного совета Соболев и начштаба Коломиец.
— Не боишься? — спросил генерал Соболев.
— Никак нет!
Командующий объяснил предстоящую боевую задачу партизанского отряда. Ему придется действовать как стрелковому батальону.
Когда войска армии начнут форсировать Днепр, в частности в направлении села «Орешек», задача партизанского отряда — ударить по этому селу с тыла, из леса. Одновременно — не допускать подхода танков противника с севера и юга.
Для этого надо минировать дороги немецкими же минами. Организовать маневрирование минами, воспрещающее гитлеровцам маневрировать танками.
Командующий сказал еще, что хотя для плохо вооруженного отряда, не имеющего противотанковых средств, задача эта очень трудна, он считает ее все же выполнимой. А выполнить ее — значит обеспечить успех в захвате «Орешка», этого батальонного узла обороны. Подробности организации взаимодействия изложит начштаба.
Лететь Баженову придется на ПО-2 этой же ночью. Партизаны уже приняли сигнал о вылете и подтвердили это. Неясность обстановки, а отсюда и особая сложность задания заключается в следующем: после того как связного от партизанского отряда переправили через Днепр, от него поступил лишь один кодовый сигнал, подтверждающий, что он ушел, не потревожив немцев на бepeгy. На этом связь прервалась. Почему — неизвестно. Во всяком случае — не по вине армейских радистов!