Охотники за ФАУ

Тушкан Георгий Павлович

Марина крепче прижалась к Юрию.

Баженов остановил «виллис». Пусть хоть миллион выговоров…

Они ничего не замечали вокруг.

— Мне так хорошо, так радостно, слов нет… — шептала Марина.

Баженов смотрел в лицо Марине и старался запомнить ее именно такой.

— Э-кхм! — послышалось невдалеке. Баженов вскочил.

— Так шо, пора ехать. В Герасимовку заезжали командарм и генерал Соболев и про вас спрашивали.

— Что ты ответил?

— Рекогносцирует,

говорю, окрестности.

— Вы, Богун, наша добрая фея! — сказала Марина.

Они подъехали к опорному пункту. При дневном освещении опорный пункт с его проволочными заграждения-Ми, дзотами и блиндажами выглядел неприступнее, чем ночью. Вот и сосна, срезанная фауст-патроном… Трупы фашистов еще не зарыты. Белеют разбросанные бумаги.

Баженов поднял несколько листков: копии донесений, приказы, кроки опорного пункта… Эти документы надо бы отправить Андронидзе, ему было бы интересно.

Баженов пошел по блиндажам-складам. В одном из них нашел «штуковину». Конечно, он взял ее с собой. Отъехав на километр, он вернулся и положил «штуковину» на прежнее место: вспомнил поручение Сысоева — проверить это устройство в действии. Пусть наводит на этот объект! Только бы кто-нибудь посторонний из озорства или любопытства не подобрал… Баженов прикрыл блиндаж сорванной дверью и на двери написал: «Минировано». Тут же опомнился, отбросил, взял снова «штуковину» и отнес ее в лес: а вдруг пикировщик налетит, когда Андронидзе придет или кого-нибудь пришлет собирать бумаги?

Как же вести наблюдение за пикировщиком? Так и не решив этого вопроса, он сел за руль и не спеша поехал к Гераснмовке.

Поразительно, как скоро летит время! Они говорили — и не могли наговориться. Каждое, казалось бы, незначительное слово звучало, как объяснение в любви…

Въезжая в Герасимовку, Баженов увидел множество гражданских: уже вернулись! Были среди них и выселенные из «Ключевого». Баженов завез Марину на узел связи и приказал Богуну разыскать партизана из местных жителей. Когда партизан пришел, он расспросил его и назначил своим помощником по гражданским делам.

Здесь же он разыскал Барущака, начальника оперативного отделения дивизии. Хоть были они раньше мало знакомы, оба обрадовались встрече. Оказалось, что Барущак был очень доволен своим положением, но командирская должность была ему больше по душе. Он-то и ознакомил Баженова с обстановкой.

Получалась довольно странная картина. Ни у противника, ни у нас не было достаточно сил, вернее сказать — силы были сосредоточены в других местах, и поэтому на поле не было сплошной линии окопов. Кое-где в селах были

лишь ротные опорные пункты, но все на значительном расстоянии друг от друга.

Дорога из «Узла» в «Ключевой» была в руках противника и все, что южнее ее, в том числе и село Большие Хуторки, контролировал противник. От опушки леса до дороги

на пятнадцать километров к западу от Герасимов-ки поле контролировали мы. Два вырытых гитлеровцами окопа, на роту каждый, находились в километре друг от друга и в километре от дороги. Эти окопы заняли мы. И получалось так, что значительная часть поля была как бы ничейной землей. Грейдерную и железную дороги то брали, перерезали, то отдавали. Главным для обеих сторон были сейчас бои в Ключевом и выход к «Узлу»…

Баженов подъехал к дому, который он выбрал для начальника ВПУ и «дежурки». Довольный Богун повел его в сад, где под деревом лежало пять «оперированных штуковин».

— Я сказал лейтенанту от вашего имени, шоб они шукали и того «бравого солдата», я кого вы заставляли шукать в «Орешке». Ще и двух часов не прошло, як переселили из этого дома хозяев, а нате вам — гостинчик вже пвд крыльцом!

С этими пятью «штуковинами» у Баженова стало тринадцать. Он послал Богуна предупредить лейтенанта, а через него автоматчиков: если заметят пикировщиков над лесом или услышат взрывы на развилке дорог возле бывшего опорного пункта — сообщить ему.

Барущак, дав Баженову срисовать карту с окопами, сказал:

— Плохо нам подчиняются десантники — еле уговорили. Это очень не понравилось Баженову. Ведь от Герасн-мовки до десантников и партизан нет ни одного окопа. А если противник контратакует Герасимовку? Батареи противотанковых орудий и взвода ПТР, конечно, недостаточно! Баженов сел на «виллис» и отправился к десантникам.

Как только он выехал в открытое поле, со стороны города прилетел снаряд и разорвался в двухстах метрах.

Потом второй. Баженов гнал машину, петлял. Отсюда он хорошо видел окраину города и возвышающуюся на этой окраине водонапорную башню — превосходный наблюдательный пункт, позволяющий контролировать степь.

В окопе, который должны были занимать десантники, таковых не оказалось. В бинокль он увидел, как по грейдерной дороге к городу двигался танк, за ним — пять грузовых машин и еще один танк. Почему же бездействует наша артиллерия? Доложи он об этом полковнику Орленкову, и тот крепко бы всыпал и комдиву, и его начштаба, и Барущаку…

Баженов подъехал к окопу партизан, находившемуся дальше от города. Партизаны сидели за бруствером, покуривали и явно скучали. Льоха сказал, что видел, как часа два назад десантники снялись и ушли в сторону леса. Он послал узнать, в чем дело. Они ответили, что за ними прислали. Отзывают.

Баженов злился. Снялись! Ушли. Окоп бросили. Хорошо еще, что гитлеровцы не заняли этот окоп. Он попросил Льоху сейчас же послать туда полсотни партизан со станковыми пулеметами. Не позже чем к вечеру их сменят солдаты. Это было сделано своевременно; через час туда явились гитлеровцы, были встречены огнем и отошли.