Охотники за генами
Шрифт:
— Не вплавь, но и не посуху, — коротко охарактеризовал болота Подопригора.
— Понятно, — кивнул Чигринский. — Стройте солдат. Выступаем…
Построение двух взводов по времени ничем не отличалось от построения одного взвода. А передвижение началось с той только разницей, что колонна спецназовцев стала вдвое шире. Взводы шли не один за другим, а рядом, параллельно…
Глава девятая
Профессор Груббер не стал дожидаться лифта и пошел по лестнице пешком. Не так и далеко идти — он жил на четвертом этаже. Это подниматься ему было тяжело.
На крыльце было светло от единственной слабой лампочки. Дополнительную подсветку создавали светящиеся окна квартир. Невольно подумалось о том, что за этими окнами сидят сейчас счастливые люди, у которых нет забот, сидят и не думают, что кому-то в этот момент может быть плохо, что кому-то предстоит разрешать сложные вопросы, от которых зависит судьба и жизнь не просто человека, а ребенка. И решать эти вопросы должен вот этот большой и немолодой профессор, за которым каждое утро приезжает престижная машина, чтобы вечером привезти его назад. Наверное, жизнь без проблем не бывает, только одни люди умеют их решать, другие нет. И проблемы у всех разные, кому-то не хватает шикарной машины, как у профессора, а кому-то денег, чтобы заплатить за детский сад для ребенка. И каждому его собственные проблемы кажутся самыми серьезными и важными.
Владимир Иванович посмотрел по сторонам. К нему никто не приближался. Тогда он вытащил из кармана свой смартфон, нажал на строчку с последним вызовом и сразу услышал все тот же голос с акцентом:
— Молодец, догадался позвонить, а то я уже сам хотел. Я тебя вижу, профессор Груббер. Сейчас иди прямо через двор до детской площадки. Я там тебя жду, не люблю на свету разговаривать. Я по натуре своей человек темный.
«Черный ты человек», — подумал профессор, имея в виду не национальность, а черные дела, потому что похищение ребенка назвать светлым делом было невозможно. У взрослых всегда много разных дел, но вмешивать в их решение малолетних детей, да еще под угрозой их жизни, — это уже дело точно черное, чернее трудно что-то придумать. И за это следует серьезно наказывать.
В том, что этот человек будет серьезно наказан, профессор не сомневался. Он сам бы, несмотря на свой возраст и не слишком крепкое здоровье, мог бы наказать его, просто навалиться и задушить — на это сил в руках хватит. Мало кто сможет отбросить от себя сто шестьдесят килограммов веса, мало кто сможет вывернуться из-под него, если он навалится.
С этими мыслями Владимир Иванович решительно пересек двор. Детская площадка располагалась точно посередине двора, в равном доступе для жителей двух противостоящих домов. И хотя темный человек, как он себя охарактеризовал, не любил быть на свету, площадка тем не менее была достаточно освещена. Свет на нее, как и на крыльцо, падал из окон, и профессор сразу увидел того, кто вызвал его во двор.
Человек был щуплым, ростом чуть выше профессорского плеча, с тонкой полоской позорных щеголеватых усиков на верхней губе. Такие усики, любимые представителями кавказских народов, всегда казались профессору позорными. Или уж носить усы, или не носить. Но не усики же…
— Я рад, что ты такой сговорчивый и сразу пришел, — сказал темный человек. Голос у него был слегка надтреснутый, вроде бы добренький, но со льдом, и потому отдающий коварством и подлостью. — Я не желаю зла ни тебе, ни твоему внуку, но дела заставляют меня быть настойчивым. Иначе тебя уговорить было бы бесполезно.
Лезть напролом Владимир Иванович не собирался. Он прекрасно понимал ситуацию и знал, как негодяи умеют заметать следы. В данном случае замести следы — значило убить его внука, а самому исчезнуть. Допустить этого профессор не мог. Он в достаточной степени владел собой, чтобы вести встречную игру, и даже сумел побороть желание придушить этого плюгавенького обладателя позорных усиков.
— Тебя как зовут, сынок? — спросил профессор.
— Я тебе не сынок, я одного с тобой возраста. А зовут меня Тахир.
— Значит, Тахир, волосы подкрашиваешь?
— Что? Ты о чем?
— Где Вася?
— В безопасном месте. В безопасном, если не будет с дивана сходить. Я предупредил его. Если сойдет, одноглазый сторож разорвет его. Но он умный, в дедушку. Сидит и не шевелится.
— Какой сторож? — возмутился Владимир Иванович. — Какой одноглазый?
— Моя собака. Она твоего внука охраняет. Кавказская овчарка по кличке Шах. Большой сильный пес. Только один глаз ему вырвали, когда с другой собакой дрался, и оттого он очень злым стал. Надежный охранник.
— Плевал я на твою собаку! Что тебе от меня надо?
— Люблю деловых людей. С места — в галоп. Так проще разговаривать. Итак…
— Итак…
— Мне нужно твое оружие.
— У меня нет оружия. Хотя я и ношу звание полковника, оружия я не имею.
— Не лепи горбатого, профессор Груббер, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Пистолет я и без тебя достану, у меня у самого их целый ящик в письменном столе. Мне нужно генетическое оружие, которое ты разрабатываешь. — Голос теперь зазвучал змеиным шепотом, и вся доброта из него исчезла, зато появилась жесткая требовательность. Жестокая требовательность.
— У тебя, глупого человека, какое образование, Тахир?
— Это тебя не касается. Мне нужно оружие, которое ты нам сделаешь. Запомни, мы тоже не дураки и знаем, как работать с такими, как ты. И не строй из себя нобелевского лауреата, ты тоже не все знаешь. Не знаешь, например, какой укол поставили твоему внуку…
— Васе сделали укол? Какой укол?
Вот теперь профессор испугался по-настоящему, хотя и понимал, что вполне возможен вариант, при котором его просто «берут на пушку». Но дело может оказаться и серьезным.
— Я хорошо знаю, что такое генетическое оружие и как оно действует. Я даю тебе два месяца. За два месяца ты мне должен сделать оружие, которое будет уничтожать только армян и не повредит азербайджанцам. Что это будет за вирус, меня не интересует. Но, если не сделаешь, я не дам тебе шприц с антидотом, и тогда твой внук Вася, такой хороший умный мальчик, умрет в страшных муках. А пока он будет два месяца потихонечку чахнуть. Я не скажу тебе, что это за болезнь и что ввели мальчишке в кровь.