Охотники за головами (Headhunters)
Шрифт:
– Не ссорьтесь, девочки, – сказал Балти.
Настала очередь Картера проставляться, и они пересели за пустой столик, оставив Слотера болтать с Дениз у стойки бара. Балти вытянул ноги и заметил кровь на кроссовках. Немного крови. Просто черная клякса запекшейся крови. Потом он все замоет. Но теперь он уже не думал обо всем этом. Это все – в истории, и видения «скорой» и медсестер – только фантазия.
– Когда я был маленьким, мой дедушка пережил опыт выхода из тела, – сказал Балти. – Он нюхнул этого наркоза, и следующее, что он понимает, так это то, что он смотрит на свое лежащее внизу тело, и медсестры делают ему массаж сердца. Он сказал, что первым делом увидел своих маму и папу, они стояли там и ждали его, и все его старые приятели, его дедушка и прадедушка, все, кто умер, а снаружи он увидел такой сияющий свет. А потом вдруг понял, что летит по этому туннелю, а после этого оказывается, что он парит под потолком, словно воздушный шарик. Вот только он не чувствовал себя воздушным шариком, потому что он вообще ничего не чувствовал. Он. вроде все время находился там, но и не там, если вы понимаете, о чем я. Вот такой опыт выхода из тела.
– Забей па это, – сказал Картер. – Ты нас дразнишь. Мертвый – значит мертвый. Второго шанса не дается.
– Не вру! Он мне рассказывал. Он ведь не стал бы врать на такие темы, а?
– Ты мне никогда об этом не говорил, – сказал Гарри заинтересованно.
– А ты ведь и не спрашивал, да? Люди бы просто поуссывались.
– Ну так что произошло дальше?
– Он парил под потолком и смотрел на то, как медсестры пытаются вернуть его к жизни, и он сказал, что чувствован себя самым наипрекраснейшим образом, лучше, чем когда-либо. Он был действительно счастлив, и все казалось волшебным, и это было, как будто бы он понял, почему его жизнь прошла именно так, как прошла, хотя он вспоминал не подробности, а всю жизнь как единое целое. Больше ничего из его жизни не имело значения. Не о чем было переживать. А потом, его втянуло обратно в тело, и он ожил и где-то месяц после этого чувствовал себя весьма говенно. Как только все закончилось, ему стало так хорошо, аж пиздец, потому что он знал, что там есть что-то, что его ждет, что в один прекрасный день он уснет и увидит все это снова. Он знал, что его ждет счастливый конец.
Парни потягивали выпивку и какое-то время раздумывали надо всем сказанным. Картер считал, что это все чушь. Очень красивая история, по в нее невозможно поверить. Хотя он так ничего и не сказал. В конце концов, речь идет о семье Балти, а нельзя мешать с дерьмом семью твоего друга. Гарри был поражен, сидел и пытался привести мысли в порядок.
Балти же пытался ответить на собственный вопрос, зачем он рассказал всем эту историю о своем дедушке. Все нормально, это из-за того, что Гарри упомянул про фильм о зомби. Эти слова вызвали ассоциацию. Футбольная ассоциация. И тут почему-то он представил себя в темноте на куске пустыря, вместе с этими тремя мужчинами, которые валяются в грязи, и надо всем этим – огромная вспышка света, как будто взорвавшаяся бомба, только это больше похоже на прожектор, поскольку не причиняло никому никакого вреда. Свет был таким ярким, что он заморгал, но не раздалось ни звука, потому что кто-то, должно быть, вытащил пробку, и когда он осмотрелся вокруг, то увидел, что громкоговорители куда-то убрали, и остался только темный бетон, залитый этим светом, появившимся из ниоткуда. Он видел, как его бригадир парит надо всем этим, или, по крайней мере, он видел очертания какого-то призрака, и голос с ольстерским акцентом говорил ему, что все в порядке, что теперь все закончится миром, потому что они просто исполнили свои роли, и нет никакой нужды в медсестрах, и карету «скорой» отправят обратно в больницу, там ждет меня маленький мальчик, и мы пойдем, наконец, посмотрим все эти футбольные матчи, которые пропустили из-за того, что в нас течет дурная кровь.
– Ты в порядке, Уилл? – спросил Балти своего приятеля, тот протиснулся к ним от входа и выглядел несколько нервозно.
_- Значит, ты-таки это сделал?
– Без проблем.
Картер смотрел, как Эйлин наполняла их пинты. Эта девчонка не принесет столько неприятностей, сколько на его голову способна принести Дениз. Он увидел, как Слотер перегнулся через прилавок и поцеловал свою женщину в щеку. Картер раздумывал, интересно, что она скажет, когда он задаст ей свой главный вопрос. Обоссаться можно. Слотер отрастит волосы подлиннее, зачешет, сведет татухи и отполирует обгрызенные ногти, сделает маникюр, оденет костюм за пять сотен фунтов и сияющие новые ботинки, встанет на одно колено, выбритый, опрысканный качественным лосьоном после бритья, зальет им все поры тела, отрепетирует красивую речь перед зеркалом, ни единого грамма наркотика в крови, все в четком, прозрачном и холодном свете, так вот он встает на одно колено, держа в руках букет, который составили лично для него в дорогом цветочном магазине на центральной улице, он подготовился к этому великому моменту, сначала нежная болтовня, в нагрудном кармане лежит кольцо с бриллиантом за четыре куска, костюм подобрали в «Мэйфэйр Хилтон», заказан ужин в «Савое», охлажденное старинное шампанское, и он просит руки королевы барменш Западного Лондона, и вот какое, интересно, будет выражение лица у Дениз, когда она осознает, что происходит, мачете, отделанный золотом, покоится в наплечной кобуре, Джеймс Бонд возвращается.
Больше вероятности, что он закинется таблеточкой кислоты, чтобы вернуть себе четкость ночного видения и суметь справиться с поставленной задачей, несколько пинт и пара гамбургеров по пути домой, и он делает ей предложение из разряда «а хочешь, поженимся, ну или забей», потому что как раз готов слить запас забродившей спермы. Потому что это то, о чем всегда забывают телки. Что секс – очень личная штука, даже с незнакомцами, хотя ни один парень в этом ни за что не признается. Это лучше, чем часами непрерывно перетирать всякую хуйню, телки рядами выстроились в сортире, накладывают макияж и обсуждают мужиков, с которыми трахались, хихикают, как будто снова оказались на детской площадке, тупые ебучие шлюхи. Картера так не поймаешь. Он не такой, как Слотер. Не такой, как Уилл. Не такой, каким был раньше.
– Ты слышал, Челси пытается подписать Газзу, -сказал Уилл.
– Они все время разоряются на тему Газзы, – ответил Гарри.
– Он не смог бы играть в одной команде с Голландцем, – настаивал Картер. – У тебя в команде может быть только один главный игрок. Примерно как со мной и со всеми вами. Место есть только для самого ебучего.
– Манго по-прежнему остается на приличной дистанции, – сказал Балти. – По крайней мере, если посчитать математически.
– А тогда что скажешь, когда Озгуд, Хадсон и Кук играли в одной команде? – спросил Гарри. – Они все были первоклассными игроками.
– Это было другое, – убеждал Картер. – Им же не приходилось бухать каждый вечер, и им не нужно было париться насчет уровня физической подготовки. Теперь футбол – это в первую очередь атлетическая подготовка, и так много денег стоит на кону, что никто не думает выходить из игры и жить своей жизнью, они уже десять лет провели за тем, что снимают сливки.
– Что-то я не вижу, чтобы ты сидел дома и занимался своей физподготовкой, – заржал Уилл.
– Я другой. Я просто вспоминаю Золотой Век. Когда футболисты были мужчинами, и эти придурки у Кингз Роуд умели нормально портить нервы, блядь.
– Спорим, что Голландец не получает пиздюлей каждый вечер? Не может же быть такого, чтобы он не мог бы позволить себе пропустить пинту. Он зарабатывает в неделю больше, чем все мы за год.
– Хорошая работенка, если сможешь ее получить.
Гарри думал о путешествии в мир мертвых. Это выглядело так, как будто старик Балти наелся этих будд. Сжег семена и оставил землю чистой и полной углерода. Избавился от давления, которое теснит тебя к земле, и все казалось превосходным, хотя ты не можешь понять, почему так. Просто ни с того ни с сего тебе вдруг стало хорошо. Надо бы переброситься словечком с Манго. Хорошая была выездная ночка. Воспоминание не уходило, это было легко – вспомнить все в деталях, но все равно казалось каким-то другим. Странным образом Блэкпул и сон про джунгли слились воедино, стали ясной картиной, и огни были ярче, и Фрэнк Бруно сделал так, чтобы все было в порядке. Может, это только химическая реакция. Он не знал, хорошо это или нет. Никто из них не был взращен в религии.
Гарри слышал но телеку, что индейцы майя ели пейот и грибы за тысячи лет до того, как благочестивое большинство в Парламенте направило свой указующий перст в сторону тех, кто употребляет наркотики. Почти в каждом уголке этого мира существуют собственные способы изменения сознания. Христиане, например, напиваются до невметоза. Неудивительно, что в Средние века они боялись вампиров. Но все что-то употребляют, но всей планете, будь это волшебные грибочки, которые растут в графствах или в отсыревших домишках американских прерий. Всем нужны праздники. Иногда, мозгу надо расслабиться, и Гарри считал, что старые колдуны знали в этом толк, они собирали растения и смешивали яды, снимали плесень и пожинали урожай. Закрепить стробоскоп, придумать некую церемонию, плюс включить музыку и нарядить всех в какие-нибудь костюмы, и вот ты уже вылетел на орбиту. Вот почему они напиваются, сидя в «Юнити». Ослабляют напряжение, хотя Карен была права, когда сказала, что лагер – это наркотик насилия. Но они жили именно в мире насилия, так что это вполне естественно.
Это все ебучие хиппи, это они запретили кислоту, со своими длинными патлами и манерой одеваться по-извращенски. Секс-Дивизион вышел из поколения панка и гопников, это поколение считало хиппи придурками и ренегатами. До тех пор, пока они не подняли всю эту шумиху, кислота продавалась легально. В любом случае, так было до появления хиппи, и христиане жили материалистической жизнью без видений или воображения, а в наши дни это все синтетическое, вся эта хрень. Таблетки и порошок. Плохо сваренный лагер сдвигает точку сборки. Ученые в секретных лабораториях извращаются с формулами, создают реакции, увеличивают прибыли. Но упомяни слишком громко о путешествиях в мир мертвых или о сновидениях – и вот у тебя проблемы. Всегда поблизости найдется какой-нибудь пиздюк, готовый щелкнуть тебя по носу. Приказать тебе становиться обратно в строй и стоять по стойке смирно.