Охотники за Костями
Шрифт:
— О боги! Дикарь поучает меня!
Он снова протянул мясо: — Ешь, Семар Дев, или станешь такой слабой, что не сможешь сердиться.
Она сверкнула глазами — и приняла мясо. — Карса Орлонг, твой народ живет, лишенный даже той утонченности, что свойственна анибарам. Я понимаю, что некогда все народы Семи Городов жили в том же состоянии тупости и примитивного равнодушия, искали "знамения" и избегали непостижимого. Не сомневаюсь также, что и мы создавали хитрые системы верований, шатких и нелепых, чтобы оправдать необходимость выживания и борьбы. Какое счастье, что это позади. Мы открыли сияние цивилизации —
— Я хорошо всё понимаю, — пробурчал набивший рот Карса. — Дикари переходят к цивилизованности путем улучшения…
— Да!
— Улучшения способов убийства себе подобных.
— Постой…
— А также наращивания всяческих видов нищеты и убожества.
— Карса…
— Наращивания способов унижать, пытать, оправдывать упоминанием о "неизбежности" уничтожение дикарей, слишком тупых и легковерных. Способов полностью истребить их. Кого нужно больше бояться анибарам, — продолжил он, глотая, — тебя или меня?
— Не знаю, — проскрежетала она. — Почему не спросить вон его?
Лодочник поднял голову и искоса оглядел Семар Дев. — В застывшем времени, — тихо сказал он, — Искар Джарек говорил о Ненайденном.
— Искар Джарек не был богом. Он был смертным с горсточкой умных слов. Легко изрекать предостережения! Гораздо труднее остаться и помочь вам избежать будущих бед.
— Искар Джарек открыл нам тайны, Семар Дев, и мы приготовились в застывшем времени, готовимся в подвижном и будем готовы в ненайденном.
Карса хохотнул: — Хотел бы я делить тропу с Искаром Джареком. Нам совсем не пришлось бы спорить.
— Поделом мне, — буркнула Семар. — Не суйся в компанию варваров.
Голос Тоблакая изменился: — Здешние захватчики полагают себя цивилизованными. И убивают анибаров. Почему? Потому что могут. Других причин не нужно. Карса Орлонг несет им ответ, Семар Дев. Наши дикари не глупы и не легковерны! Я отвечу их обидчикам, клянусь душами меча!
Тут упала ночь и холод потек по тихому лесу.
Далеко на западе раздался волчий вой. Семар Дев увидела, что Карса улыбается.
Однажды, много лет назад, Маппо Коротыш стоял среди тысячи воинов — Треллей. Они заняли хребет Орстанц, господствующий над долиной Байен Экар, названной по имени узкой каменистой реки, текущей на север, в мифическое море. Мифическое для Треллей, никто из которых не отходил так далеко от родных степей и равнин. На противоположном склоне и у берега реки, в пятнадцати сотнях шагов, стояла армия Немила во главе с наводящим ужас генералом Сейлан'мафасом.
К тому времени погибло много Треллей — не в бою, но от тягот походной жизни, в осадах вражеских фортов, постов и поселений. Граница давно сделалась пустым, устаревшим понятием. Сам Маппо бежал из разоренного села, найдя убежище среди еще полных сил горных кланов.
Тысяча воинов, противостоящих восьми тысячам немильцев. Палицы, топоры и мечи стучали о края щитов, из глоток вырывалась песнь смерти — ее громоподобные звуки катились в долину, распугивая низколетящих птиц; казалось, птицы от ужаса забыли о небесном убежище, предпочитая метаться среди облепивших реку серолистных деревьев, усаживаться
На том берегу быстро перемещались взводы стрелков, пращников, копьеносцев, наводящая ужас панцирная кавалерия — всадники в тяжелых доспехах, на грузных конях, с круглыми щитами и покоящимися в гнездах копьями. Они тяжелой рысью двигались на фланги, явно готовясь ударить в спину Треллям, когда те сцепятся с пехотой Немила.
Река Байен Экар, по колено глубиной, не представляла для них преграды. Панцирники промчатся по ней, не замедляя коней.
Сейлан'мафас со свитой показался на краю низины. Над наводящим страх командующим развевались флажки, словно змеящиеся шелковые кинжалы Бездны, решившей разрубить самый воздух. Когда группа командующего пронеслась по гребню, солдаты подняли оружие, но не издали воинственных криков: по обычаю его вышколенная армия наступала в зловещем, устрашающем, чреватом смертью молчании.
Дерзкий отряд Треллей привел из глубины степей старейшина Тринигарр. Это была его первая битва. К старику относились к некоторым пренебрежением, ведь он славился угрюмым молчанием, никогда не спешил проявлять мудрость и давать советы. "Тринигарр молчалив и бдителен как ястреб". Такое замечание обыкновенно сопровождалось насмешливой улыбкой или, хуже того, взрывом грубого смеха.
Он стал вождем по причине трезвости, ибо трое других старейшин пять ночей назад напились отвара кактуса "рыдающая джегура", настоянного в течение трех дней на "восьми специях шамана". Считалось, что такая смесь дает возможность слышать и видеть богов земли, но в этот раз отвар испортился — при первом вымачивании кактусов в канаву незаметно попал и утонул в воде ядовитый паук — антелоп, и примесь яда довела старейшин до комы. Из которой они так никогда и не вышли.
Десятки молодых, жадных до крови воинов желали взять командование… но привилегию старшинства так легко не отменить, ведь святость древних обычаев лежала в самом сердце той войны. Поэтому власть досталась Тринигарру, такому мудрому, что ему нечего сказать.
Он стоял перед воинами, молчаливый и спокойный, и изучал врага; а враг перестраивался, пока, наконец, кавалерия не сосредоточилась на флангах, в трех тысячах шагов от центра, не развернулась и не начала спуск к реке. На каждом фланге пять рот, пятьсот великолепно обученных, дисциплинированных, покрытых тяжелой броней воителей, часто родных братьев, благородных в трех поколениях, отпрысков ретивых отцов и буйных матерей. Кровожадность — основа немильского образа жизни. Тут можно было встретить целые семьи, сформировавшиеся в отряды и избравшие себя капитанов. Самая опасная кавалерия земель к западу от Джаг Одхана.
Итак, Тринигарр следил за врагом, а Маппо следил за воеводой. Старик ничего не делал!
Панцирники пересекли реку и развернулись лицом к Треллям, после чего замерли. Одновременно пехота двинулась вниз; застрельщики перебежали поток, за ними проследовала средняя и тяжелая пехота. Они заняли позиции, построившись клином.
Воины — Трелли все еще вопили, надрывая глотки, но в интервалах между криками и стуком оружия о щиты можно было почти услышать растущий ужас. Боевой задор покидал их, и обычные страхи и тревоги смертных начинали возвращаться в души.