Охотники за Костями
Шрифт:
— Эй, все! — вскочил Бутыл. — Нужно проломить пол! Ищите что хотите — нужно пробиться!
Они смотрели, словно и он сошел с ума.
— Мы зароемся! Город — он построен на руинах! Нужно найти путь под ними — проклятие! — воздух ОТКУДА-ТО течет!
— А мы тебе кто? — вопросил Корд. — Мураши?
— Там крысы — я вижу их глазами — я видел! Каверны, пещеры — проходы!
— Ты видишь чем? — Корд подошел ближе.
— Стой, Корд! — сказал Смычок, пытаясь встать. — Слушайте его. Бутыл — ты можешь следить за крысами? Можешь взять
Бутыл кивнул. — Но там фундаменты, под храмом — мы должны взломать…
— Как? — спросил Каракатица. — У нас нет припасов…
Хеллиан ткнула кулаком своего солдата: — Эй, Увалень! Хлопушка все еще у тебя?
Все находящиеся в зале саперы вдруг оказались подле Увальня. Он дико заозирался. Вытащил покрытый медью снаряд в форме клина.
— Отойти! — крикнул Смычок. — Всем. Кроме Карака. Карак, ты же сумеешь? Без ошибок.
— Никаких ошибок, — ответил Каракатица, бережно принимая снаряд из руки Увальня. — У кого остался меч? Что-то твердое и достаточно большое, чтобы разбить плитки?
— У меня. — Это сказал мятежник. — То есть была — вот эта сабля. — Он показал рукой.
Кривая сабля тут же оказалась в руках Тюльпана, ударившего по полу с такой яростью, что куски плитки полетели во все стороны. Наконец в полу появилась неровная дыра.
— Хватит, отойди, Тюльпан. Все отходите как можно ближе к стенам, прикройте лица, глаза, уши…
— Как ты думаешь, по сколько у нас рук? — спросила Хеллиан.
Смех.
Корабб Бхилан Зену'алас смотрел так, словно рассудок потеряли все вокруг.
Треск гулко отдался по всему храму, взметнулась пыль. Бутыл, как и все, поднял голову — увидел, как сквозь окно купола врывается огненный язык. Купол начал проседать. — Карак…
— Вижу. Молитесь, чтобы эта хлопушка не обвалила его нам на головы. — Он взял снаряд. — Бутыл, какой путь укажешь?
— В сторону алтаря. Там пустота в двух или трех саженях внизу.
— Трех? О боги. Ну, поглядим.
Стены храма раскалились как печи, помещение заполнило потрескивание — здание начало разваливаться. Они слышали, как стонут под сместившимся весом камни фундаментов. Жар нарастал.
— Считайте от шести! — крикнул бросившийся в сторону Каракатица.
"Пять… четыре… три…"
Хлопушка взорвалась, жалящим градом полетели осколки камня и плитки. Солдаты закричали от боли, дети завизжали, воздух заполнился дымом и копотью; от пола донесся звук катящихся камней — они задевали за что-то внизу, падали все ниже… ниже…
— Бутыл.
Услышав голос Смычка, колдун пополз к зияющему пролому. Нужно найти крысу. Где-то внизу. "Крысу, на которой поедет моя душа. Крысу, что выведет нас отсюда".
Он ничего не сказал сослуживцам о том, что открыл, перемещаясь среди жизненных искр почти бесконечных слоев мертвого, похороненного внизу города. Они бежали вниз и вниз, и вниз — воздух пах разложением, повсюду тьма, кривые, мучительные пролазы. "Вниз. Все крысы бегут вниз. Ни одна в пределах
Крысы будут бежать. Даже если бежать некуда".
Мимо Блистига проносили обожженных и раненых солдат. Боль и шок, растрескавшаяся, тускло — красная плоть, словно жареное мясо… он вдруг понял, что оно и впрямь жареное. Белый пепел от волос — на теле, на блестящих макушках. Почерневшие остатки одежды, рукояти, припаявшиеся к рукам — он хотел отвернуться, отчаянно хотел, но не смел.
Он стоял в пятидесяти шагах от границы выжженной травы, но все еще чувствовал жар. Огненный бог пожирал небо над И'Гатаном — И'Гатан выгорал, падал в себя, обращался в шлак — и гибель города казалась ему столь же ужасной, как вид выживших солдат Кенеба и Баральты.
"Как мог ты сделать такое? Леомен Молотильщик, имя твое станет проклятием. Никогда его не забудут. Никогда".
Кто-то встал рядом. Не сразу Блистиг оглянулся. И скривил губы. Коготь Жемчуг. Глаза ассасина были красны — дурханг, не иначе, ведь он проводил время в дальней палатке, равнодушный к ужасам ночи.
— Где Адъюнкт? — тихо, хрипло спросил Жемчуг.
— Помогает раненым.
— Она сломалась? Она ползает на коленях среди кровавой грязи?
Блистиг внимательно поглядел на него. Глаза… он рыдал? Нет. Дурханг. — Скажи так снова, Коготь, и тебе не жить.
Высокий мужчина пожал плечами: — Поглядите на обожженных, Кулак. Есть вещи похуже смерти.
— Среди них целители. Ведуны, ведьмы из роты…
— Некоторые шрамы не исцеляются.
— Что ты делаешь здесь? Иди назад в палатку.
— Сегодня я потерял подругу. И делаю то, что хочу.
Блистиг отвернулся. Потерял подругу. А как насчет двух тысяч малазанских солдат? "Кенеб потерял почти всех моряков и среди них — бесценных ветеранов. Адъюнкт проиграла свою первую битву — о да, имперские анналы отметят великую победу, уничтожение последнего очага мятежа Ша'ик. Но мы, бывшие здесь, будем помнить истину до конца жизни.
А с Адъюнктом Таворой еще далеко не покончено. Я видел".
— Иди к Императрице, — сказал Блистиг. — Расскажи правду об этой ночи…
— И какой будет прок, Кулак?
Он открыл было рот, но сразу закрыл.
Жемчуг продолжил: — Весть дойдет до Даджека Однорукого, а от него вышлют рапорт Императрице. Но самое важное, чтобы понял Даджек. А он поймет, я уверен.
— Понял что?
— Что Четырнадцатая Армия более не является боевой силой Семиградья.
"Это истина?" — Еще поглядим, — сказал он вслух. — Все же мятеж сокрушен…
— Леомен сбежал.
— Что?
— Он сбежал. В садок Д'рисс, под защиту Королевы Снов. Думаю, лишь она сама знает, на что он ей пригодится. Признаюсь, это меня тревожит — боги по природе своей неисчерпаемо глубоки, по большей части — а она самая загадочная из всех. Я нахожу эту деталь… беспокоящей.