Охотники за пришельцами
Шрифт:
Снова зашлепали кроссовки, Даня оглянулся — дядя Леша!
Издали дядя Леша походил на старенького бегуна. Он трусил, шлепая и шаркая подошвами разбитых кроссовок, прямо к ним. От физкультурников он отличался тем, что был с грязной холщовой сумкой, останавливался через каждые восемь метров и хватался за сердце. Лицо у него было фиолетовое, как, может быть, у марсианина.
Дядя Леша спешил к заветной бутылке, где его ожидало воскресение из мертвых.
Он прошаркал мимо рыбаков, свернул с асфальтовой дорожки и стал подниматься по крутому склону, цепляясь руками за росистую траву.
— Прямо альпинист-восьмитысячник, — безжалостно прокомментировал это физическое упражнение алкоголика Жутик. Как все ученые, алкашей он презирал.
На поплавки охотники уже не смотрели. Они не сводили глаз с кустов, за которыми скрылся дядя Леша. Там, в нише недостройки, прикрытой молодым деревцем, была у дяди Леши нычка, которую они вчера вечером опустошили для пользы своего дела.
Оба живо представляли: вот он добрался на карачках до ниши, разгребает листья, которым накрыл вчера бутылку… ее нет! Он лихорадочно шарит в нише… и вот понимает, что нычка разграблена!
Из-за кустов раздался такой жуткий вопль, что охотники струхнули. Они подумали, что дядю Лешу укусила змея или что он умирает от разрыва сердца. Они бросили удочки и кинулись к склону.
Кусты там раздвинулись и показался дядя Леша. Более несчастного взрослого человека шестиклассники не видели ни разу в жизни. Беззубый рот алкаша был раскрыт, глаза вытаращены, жидкие волосики на голове стояли дыбом, будто дядя Леша только что увидел в недостройке черта. Сорокалетний мужчина плакал!
— Ук-рали! — еле выговаривал он. — Ж-жизни ли-шили! У кого поднялась рука?! — Он воздел грязные, в лохмотьях желтых листьев пятерни и потряс ими. Можно было подумать, что у него увели этой ночью сундук с сокровищами капитана Флинта, а не бутылку с двумя глотками дешевого вина.
Дядя Леша увидел ребят.
— Вы взяли мою бутылку?! — закричал он. — Убью! — Ринулся к ним, но зацепился ногой за куст и рухнул на землю. Встать он не мог и, в миг обессилев, уткнулся лицом в мокрую траву.
Охотники переглянулись и покачали головой. Надо было приниматься за дело. Два змея-искусителя осторожно двинулись к уткнувшемуся лицом в мокрую траву мужчине.
— Дядь Леш, — вкрадчиво начал Жутик, — а, дядь Леш…
Алкаш не поднимал головы: жизнь, должно быть, для него кончилась.
— Дядь Леш, — все равно продолжал Жутик, — а где вы те фрукты берете?
Пьяница повозил в ответ лицом по траве: не скажу.
— Дядь Леш, — сказал тогда Беляш, — а у нас для вас кое-что есть…
Несчастный показал им грязное, заплаканное, в травинках лицо. Искуситель Жутик снял с плеч сумку и вытащил из ее празднично-яркую запечатанную бутылку.
— Дай! — захрипел дядя Леша и протянул к бутылке руку с черными ногтями.
Оба от алкаша отодвинулись. Дело прежде всего.
— Дадим, — пообещал Жутик, — всю бутылку отдадим, если скажете, где брали те фрукты.
— А зачем вам знать? — Дядя Леша нашел в себе силы сесть и вытереть мокрые руки о штаны. — И вы хотите зарабатывать? Ай-яй-яй! — покачал он головой, — А еще школьники!
— Мы зарабатывать не хотим, — сказал Беляш, — нас другое интересует.
— Скажу, — пообещал дядя Леша, — если выпью глоточек. У меня на следующие слова сил не хватит. А то и вообще возьму и умру — тогда во веки веков ничего не узнаете.
— В логике ему не откажешь, — по-взрослому проворчал Беляш и предпринял еще одну попытку отстоять свое: — Бутылка пробкой заткнута, а штопора у нас нет.
— Это ничего, — заранее обрадовался алкаш, у меня штопор всегда при себе! — Он выхватил из рук Жутика бутылку и воткнул в пробку палец с черным, будто железным ногтем. Через пять секунд он уже припал к горлышку.
Охотники еле отняли бутылку у дорвавшегося до портвейна дяди Леши. Впрочем, тот, жадничая, успел выпить совсем немного, потому что пробка внутри бутылки мешала вылиться вину.
— Говорите, где фрукты, — потребовал Жутик, — тогда еще получите.
Алкаш осмысливал глоток, который сделал, и дожидался его действия.
— Есть те фрукты, есть, — сказал он наконец, — здесь, в лесопарке они. Много, всем хватит… Дай-ка бутылку: я уже вон сколько сказал.
— Мало, — отрезал Жутик, — это дорогущий портвейн. Мне за него дома голову оторвут.
— И правильно сделают! — неожиданно ожесточился дядя Леша. — Потому что ты нехороший мальчик. — Произнеся эти слова, дядя Леша перешел на педагогический тон: — Я, может быть, именно сегодня хотел завязать, а ты меня спаиваешь. И чем? Краденым портвейном! Да еще коллекционным! Это ли не преступление?! Конечно, тебе нужно оторвать голову, — убежденно проговорил он и вдруг закричал: — Отдай бутылку! — Алкаш рванулся к Жутику, но тот оказался проворнее — передал вино Дане, после чего оба отскочили на шаг.
— Сейчас уйдем, — пригрозил Кит алкашу, — вино выльем, а бутылку в озеро бросим. Все равно домой ее нельзя теперь нести.
Этого дядя Леша не выдержал. Он снова заплакал.
— Вот, — жаловался он неизвестно кому, — вот как издеваются! Видят, что человек больной, истощенный, и делают с ним что хотят. — Слезы с трудом пробивались сквозь полуседую щетину на его щеках, повисали на подбородке.
— Отдай ему бутылку, — прошептал Даня, — ну его. Жалко…
— Нельзя, — жестко ответил Жутик, — испортим всю операцию. Как можно!
— Дядя Леша, — всё тем же неумолимым тоном сказал Жутик, — или вы рассказываете про фрукты, или мы уходим!
С педагогики алкаш перешел на философские заключения — видно, глоток уже подействовал на него:
— Вот какие пошли у нас дети, — объявил он, — жестокие, расчетливые, бессердечные… у родителей вино воруют… Не на кого больше надеяться, не на кого положиться. Смена наш, — подвел он итог, — потеряла всякий стыд!