Охотники за пришельцами
Шрифт:
Дядя Леша смущенно молол чепуху:
— Вот, значит-понимаешь, какие дела. Чуть, это самое, значит, не застряли. На дворе, понимаешь, день, народ вкалывать идет, а мы, это самое, застряли и, значит, ни с места!
— Вы рукав испачкали, — сказал Белому Жутик, первым пришедший в себя.
Тот посмотрел на свежее пятно на рукаве и ответил странно:
— Ничего, это пройдет. — На открытый люк он не обращал внимания.
— Чуть не застряли — надо же! — трудолюбиво заполнял паузы в разговоре дядя Леша. — Кто бы, думаем, нам помог? А тут, значит-понимаешь, вы, это самое, подоспели.
Белый слушал алкаша, склонив голову набок, а сам поглядывал на ребят. Дядя Леша это заметил и решился на действия. Он опустился на колени, закрыл люк и натянул на него дерн. Пригладил взъерошенную траву и встал, уже смелее глядя на спасителя. Теперь, по его алкашиному понятию, их уже не в чем заподозрить, если бы даже кто и захотел. Скажи незнакомец дяде Леше о люке, он бы, закрыв глаза, завопил на одной ноте: "Где люк? Какой люк? Я его ни в жись не видел!" У них это называется "взять на горло".
Но Белого мало интересовали дяди Лешины заботы. Он, кажется, сразу определил в нем никчёму и больше не обращал на него внимания. Однако, решил объясниться:
— Я проходил по лесу и увидел, что кто-то прошел через заросли этой жгучей травы…
— Крапивы, — подсказал Жутик.
— Да, крапивы. Я подумал, это неспроста, и решил полюбопытствовать. Мне ведь нечего делать, я отдыхаю… И вдруг увидел крышку люка. Крышка люка в лесу? А вдруг там кто-то заперт? И я открыл ее…
— Вот-вот, — поддержал его дядя Леша. — Вы, значит, ее открыли, а мы, значит, тут как тут. Ни в чем, значит-понимаешь, не виноватые, а запертые, понимаешь, как обезьяны…
Белый терпеливо выслушал эту ахинею, потом предложил:
— Что ж мы стоим, давайте выйдем отсюда.
Он пропустил через дорожку, проложенную в крапиве, дядю Лешу, обоих охотников и вышел сам. Жутик достал рогатую палку и расправил помятые стебли.
— Ой, дядя, — удивился он, — пятно-то действительно прошло! — Рукав незнакомца снова сиял белизной, он сам "справился" с грязью, которую подцепил в люке.
Белый не ответил, он воззрился на холщовую сумку дяди Леши, будто знал, что в ней. Тот спрятал сумку за спину — лицо его хищно заострилось, а глаза напряженно заморгали: алкаш готовился защищать свое добро.
— Ну, хорошо, — сказал Белый, увидев это выражение. Он повернулся к ребятам. — Ваш испуг прошел?
— Прошел, — ответили по очереди оба охотника. — Почти.
— Тогда до свидания. — Сказав это, незнакомец повернулся и стал спускаться по лесистому склону по направлению к асфальту: серебряные волосы, прямая спина, ни одной складки на белом пиджаке.
Трое постояли еще немного, провожая его взглядом, оглянулись на крапиву и тоже стали спускаться.
Недалеко от водосброса и места, где рыбаки оставили удочки, дядя Леша почему-то заинтересовался своей сумкой. Ощупал ее, узнал по очертаниям бутылку, но тут его пальцы наткнулись на что-то и остановились.
— А это что у меня такое? — спросил он удивленно. Сунул руку в сумку, вытащил диковинного вида янтарный плод. — Ребятки, это что? Откуда оно у меня? Вы подложили?
Беляш и Шах тоже удивились. Такие фрукты он видели впервые.
— Нехорошо, мальчики, а вдруг это отрава? — корил их алкаш. — Нехорошо! — Один за другим янтарные плоды полетели в воду, раздалось шесть всплесков. Фрукты не всплыли. Теперь дядя Леша достал бутылку. — С кем я вчера пил? — озадачился он, разглядывая празднично-яркую наклейку. — Коллекционный! — Он откупорил бутылку, глотнул, тряхнул головой. — Мед! Всё, ребятки, я заправился. Мне пора.
— Куда?
— Так порядок же в парке наводить, бутылки по кустам собирать.
Тут и Шах что-то вспомнил:
— У нас же удочки!
И оба рыбака, оставив дядю Лешу с бутылкой дорогущего портвейна на лесопарковой дорожке, поспешили к водосбросу, возле которого они оставили удочки.
Вруши
Девочки-близнятки, восьмилетние Вика и Катя Вагановы притащили в дом огромного рыжего кота с серым, будто пришитым хвостом.
— Он такой хороший! — приговаривали они, наперебой гладя кота. — Он такой ласковый! Он такой бедненький — ему кто-то лапку ушиб. Можно, он у нас поживет?
— Экая громадина! — ответила на приговаривание бабушка, Зинаида Васильевна. — Он всю мебель обдерет своими когтищами — гляньте, они у него, как у тигра. И хвост у него будто от другой кошки. Нет, нет, уносите туда, где взяли!
Кот в ответ на негостеприимные бабушкины слова вытер лапы о коврик у двери и мяукнул так, что всем показалось, что он сказал "Здрасьте".
На голоса вышел из кабинета папа девочек, писатель. От других писателей он отличался тем, что в первую половину дня у него было хорошее настроение, и он писал для детей сказки и рассказы, а во вторую — плохое, и он тогда писал для взрослых. Сейчас была половина двенадцатого. Кот увидел писателя и мяукнул "Здрасьте" и ему.
— Привет! — ответил папа гостю. — Что-то коты нынче очень уж вежливы стали. Проходите, проходите, сударь!
Кот, словно дождавшись приглашения, прихрамывая, направился в гостиную. Там он окинул быстрым взглядом стенку, телевизор, диван, ковер на полу и вопросительно оглянулся на хозяина, не сводившего с него глаз.