Охрана
Шрифт:
– Много ты стал пить, отец. – Сын протиснулся к лежаку, налил себе в стакан вишневого сока.
– Понимал бы ты чего. Давай за маму выпьем. Бросили ее все, она там одна, а мы гуляем тут.
– Сам же нас просил приехать.
Николай выпил последнюю стопку, забыл закусить, встал тяжело, буркнул:
– Все будет нормален. Давай со стола уберем, помощник начальника.
Пока они убирали со стола, Иван без умолку болтал о новой работе, о том, что институт он все-таки не бросит, зато за два года у Михалыча накопит себе на однокомнатную квартиру неподалеку от Москвы.
– А что, пап! В Пушкино, говорят, за 10 тысяч можно купить однокомнатную. Сорок минут до Москвы на электричке. Не то что два часа пиликать. За два года накоплю, ну за три – точно. А, пап?
– Накопитель мне нашелся, – бубнил Касьминов, удивляясь: несколько месяцев отработал Иван в бригаде строителей, а как изменился. – Нас, значит, по боку, а сам квартиру будешь покупать.
– Почему по боку, пап? Сначала однушку, потом еще одну для вас с мамой. Михалыч говорит, что лучше всего на одной лестничной клетке две квартиры купить. Он сам так сделал, очень удобно.
– Михалыч, Михалыч! У тебя что, отца с матерью нет, что ты все Михалыч да Михалыч!
Самый дорогой подарок преподнес прораб ему к юбилею. Утром подошел (Касьминов на воротах стоял), поздравил и речь завел, чернобородый. Хочу, говорит, Ивана к делу приобщать, парень он работящий, шустрый, толковый, думаю, толк из него выйдет.
– Пап, а если я, ну когда опыта наберусь,
Николай слушал сына, бегающего туда-сюда от стола к раковине в туалете, и думку непростую думал, печалясь и радуясь одновременно. Это хорошо, что сына он пристроил, и Иван в гору пошел, но, если поразмыслить на трезвую голову, то сам он, Николай Касьминов, лучше бы справился с этой работой. Машину он водит прекрасно, в случае чего и отремонтировать может в два счета. И с людьми ладит, и дисциплину понимает, и выпивает сейчас, правда, чаще чем нужно, но с этим и совсем завязать можно, только скажи. Да, после аварии он еще не отошел полностью, ноги зудят иной раз, грудь давит, когда залежишься на правом боку, но ведь все меньше давит, пройдет со временем. У него кость крепкая. В чем же дело? Почему Михалыч юнца берет? Чего может Иван? Неправильно это для дела. Николай больше бы пользы принес прорабу. Еще в начале года Касьминов намекал, что водила нужен прорабу. Тот вроде бы отшучивался. А тут сам сыну предложил. Да Иван еще и Москвы-то не знает.
– Сын, иди в комнату отдыха спать. Я сегодня посижу в холле, – сказал он.
Николай всю ночь просидел в холле, не стал будить молодого, утром накормил сына, сдал смену Польскому, который все еще работал на двух точках, и поехал на вокзал.
В электричке уснул, не обращая внимания на крик продавцов, на громкую болтовню двух женщин за спиной, на плач ребенка. Николай спал, и осенний сон снился ему, странный, не кошмарный, без погонь и догонялок, не сексуальный, не волшебный, когда под ноги деньги сыпятся, или, скажем, ты на «мерседесе» генерального директора носишься по Москве, а то и тебя самого везет водила генерального, очень неплохой мужик. Действительно, странный сон снился Касьминову, никогда с ним такого не случалось, прямо хоть к гадалке беги, узнавай, в чем тут дело, чего ему от жизни ждать.
А что эти бестолковые гадалки скажут! Врут они все и не смеются. И всегда врали. Однажды, еще в армии майором, он увидел прекрасный сон, будто летал он на своей «копейке» и даже бочку будто бы сделал, а то и мертвую петлю. Приземлился он чин-чинарем, навстречу идут командиры дивизиона, полка, дивизии, руку жмут и уговаривают в один голос: «Научи нас летать, майор Николай, мы в долгу не останемся. Сделаем тебя министром обороны нашей дивизии, а то и всей армии сразу». Дурь, конечно. Будто он и впрямь в министры рвался. Совсем ему неинтересна была такая работа. Хотя, понятное дело, если бы предложили каким-нибудь зампотехом министра обороны, то не отказался бы, зачем кривить душой, хотя бы потому что семья у него, двое сыновей, на ноги их надо ставить. Из-за них он и в министры пошел бы, хоть в сонные, а хоть и в самые настоящие. Может быть, поэтому сел он в том своем странном сне в свою, еще не совсем потрепанную «копейку», взмыл в небо и стал начальников летать учить. У них получилось плохо. Он уж и так, и эдак в небе выкрутасничал, а они лишь барражировали над полем у военного городка и кричали: «Не получается, майор Николай!» Так и проснулся. Жене рассказал, она сначала рассмеялась, а потом спросила заинтересованно: «Ты проснулся, когда вверх летел или вниз?» – «Вверх, конечно! А что?» – «Если вверх, то ждет тебя повышение. Мне одна старая толковательница снов говорила». Он не стал спорить с женой, пошел ремонтировать свой «истребитель», но вместо повышения по службе получил повышение в зарплате, то есть, должность охранника в конторе. Права ли была толковательница, он так и не понял, но знал точно, что даже командир дивизиона имел оклад меньше оклада инспектора охраны.
А тут не пойми какой сон приснился ему в электричке. Будто стоит он на плацу с охранниками, а перед строем – генералы да маршалы, а рядом с ними – русские девушки с хлебом-солью, а вместо хлеба-соли у них на подносах огромные ордена, точно с буханку обдирного. И вдруг говорит им самый старший маршал: «Охрана, равняйсь! Смирна-а! Читаю приказ министра всех охранников страны!»
Касьминов стоял навытяжку, искоса посматривая по сторонам – все ли явились. На юбилей к нему не пришли, а сюда пришли, стоят рядом даже Воронков с Бакулиным, на что уж они не любили друг друга. Неужели награды их всех примирили? Или повышения по службе?
О чем говорил маршал, Касьминов толком понять не мог, но вдруг он четко услышал:
– Полковник Чагов!
– Я!
– Выйти из строя!
– Есть.
– За проявленный героизм и мужество полковник Чагов вместе с сыном награждаются орденами буханки первой степени со звездой и крестом!
– Служу охране всей страны!
– Полковник Бакулин!
– Я!
– За повышение дисциплины всего человечества и всей охраны человечества Бакулин награждается, награждается… орденом буханки первой степени со звездой и без креста!
– Служу!
Николай Касьминов стоял в строю сам не свой. Был напряжен. Сытый по горло. Смысла происходящего он не понимал. Даже во сне. Хлеба в станционных палатках хватало на всех с лихвой. Звездочки у него остались на фуражках. Нательный крестик подарила ему бабушка. Зачем ему все эти ордена? Кому это все нужно? Охране всей страны? Но это же смешно. Они пришли в охрану служить и деньги зарабатывать своим семьям. А не хлебные ордена.
Тревожно было Николаю. Если, например, майорам Прошину и Шипилову или Воронкову дадут буханку второй степени, а ему третьей, обидно будет! Ну и что, что одинаковых буханок на всех не хватило? Служили-то они все вместе, одинаково. И потом, это же не золотая буханка героя охраны всей страны, а обыкновенный орден обыкновенной буханки, даже не обдирного, а какого-то украинского. Обдирный уже кончился, отсюда видно, из строя-очереди.
– Майор Прошин награждается…
Надо же! Буханку первой степени получил! С крестом, но без звезды. Во дает! Даром, что ли, в дружках у Чагова ходит.
– Кроме этого, майор Прошин награждается орденом банки третьей степени со звездой, но без креста.
Ну Серега! Какую-то банку отхватил.
Уже наградили всех полковников, подполковников, майоров, капитанов, даже инженера Филимонова, даже урку Егорова, хотя он вроде бы ничего никогда не охранял, только воровал! Во дают маршалы! Так они всех уркаганов и бугров с паханами и с их малинами наградят!
Совсем тревожно стало Касьминову во сне, переволновался он, может быть, и понапрасну. Стоит в строю, смотрит, как растаскивают ордена и думает, какая же красавица держит его буханку…
– Летчик Ивашкин награждается буханкой со звездой и крыльями!
О как! У них какие-то спецштучки есть к орденам.
– Николай Касьминов награждается… награждается… Выходи из строя! Чего стоишь, как пень!
– Эй, дед! Чего сидишь, как пень, говорю? Приехали. Стонал всю дорогу, как под бабой, а теперь в депо захотел?
– Ух, ты! Проскочил остановку! – Николай неуклюже зашевелился, подумал зачем-то: «Почему под бабой? Не люблю я это. Она у меня хоть и не куль с песком, но… дурак какой-то. И стонать я не люблю, что я, артист какой-нибудь?» А вслух сказал: – Что же она не разбудила, просил же! – Потом хлопнул себя ладонью по лбу: – Я же забыл попросить, думал не просплю!
– Не генери, дед! Через пять минут на Москву электричка. Со всеми остановками. – Парень вразвалочку вышел из вагона.
– Сам знаю, нашел кого учить. – Недовольный Касьминов большой уткой последовал за ним.
Через десять минут он уже был на своей станции. Всего-то двадцать минут лишних. Как раз автобус пойдет, до перекрестка довезет. Все не пешком.
Автобус не опоздал. Николаю досталось место на заднем высоком сиденье. Пока молодая толстушка обилечивала пассажиров, пока ехали они, не спеша по осенней бетонке, Николай с сожалением вспоминал незакончившийся сон. Наградить наградили, а чем непонятно. Любому обидно будет. Да и после награждения полагается банкет. Вот бы нахрюкались по такому случаю. Хоть и во сне, а все равно приятно.
Он вышел из автобуса, подумал, качнув головой: «Да нет, чего не было, того не было. Ни разу я во сне не пировал. И даже не похмелялся. Что я, в самом деле, алкаш какой-нибудь?»
– Николай Степанович, доброе утро! – Около него остановилась перламутровая «девятка».
Касьминов вздрогнул, увидел темные очки на худом рыжеволосом водителе.
– Откуда вы меня знаете? – Охранник струхнул, ноги онемели, слегка задрожали руки. «Дешево им не дамся, суки рваные!», – подумал, почуяв ломоту в груди.
– Подойди, Николай Степанович, не бойся. – Голос в «девятке» был противный, но не страшный, спокойный.
– А чего мне бояться? – Николай шагнул к машине. – Откуда вы меня знаете?
– Это тебе должок от строителя.
– Какого строителя, какой должок?
– Дурика из себя не строй. Бери. И о ремонте той машины в Ивановском лесу забудь. Иначе мы вспомним о твоих детях.
– Я не дятел.
– Будь здоров.
Николай взял конверт незапечатанный, сбросил его в сумку, машина в три приема развернулась и рванула по бетонке куда-то. «Честный он слишком, – подумал человек в машине. – А может, так и надо…»
«Дурак! – отругал себя Касьминов, нервно оглядываясь. – Зачем согласился его машину ремонтировать? Ведь догадывался еще в девяносто пятом году, что Егорыч темными делишками ворочает. Дурак! А если начнут таскать – позора не оберешься!»
За три часа работы в Ивановском лесу Касьминов получил сразу стольник и сейчас, как и обещал Егоров, – стольник. Кто такие деньги сейчас платит? Бандюки? А что у них на лбу написано, что они бандюки. Два парня на фуре свернули с шоссе. Поели в лесу. Собрались ехать дальше – машина сломалась. Что тут бандитского? Между прочим, коттеджи Куханова-Егорова строились не для водителей и слесарей-монтажников. Все районное начальство туда въехало. Говорят, даже начальник отдела по борьбе с бандитизмом купил последний коттедж. Что ж выходит и они помогали бандюкам? Нет. Зачем уважаемым людям марать себя грязью? И я не марал. Отремонтировал движок, получил деньги и дело с концом.
Опять тормознула сзади машина.
– Садись, Степаныч, подвезу! – Петька-прапор открыл правую переднюю дверцу.
– Спасибо! Привет!
– Поздравляю с юбилеем, Николай Степанович! От души! Помню тебя, еще салажонком был. Таких бы нам офицеров побольше.
– Будет тебе, – по-отцовски ответил Касьминов, но лесть была ему приятна.
– Светлане Ивановне я вчера поросенка привез. От нас с женой вам подарок на стол.
– Спасибо, но… – Николай аж головой мотнул от неожиданности.
– Да не волнуйся, Николай Степанович, я же в гости не напрашиваюсь. Это от души. Я же помню, как вы просили за меня тогда, перед отпуском. А я даже бутылку не поставил. А лет-то сколько пробежало. До свиданья! Веселого вам отдыха!
– Спасибо! Будь здоров! – Касьминов не успел сказать ни слова больше, машина прапора уже обогнула дом, шум ее резко сдал, и вдруг она вылетела с другой стороны Касьминовой пятиэтажки, как пробка из бутылки и полетела к воротам КПП.
«Чего им от меня надо, не пойму? – Николай, поеживаясь, вошел в подъезд. – Специально со станции за мной приехал. Проныра. Тоже с Егорычем дела крутил, ханыга несчастная. – А услышав шум из кухни, повеселел. – Черт с ними! Отремонтировал им машину и ладно. Дело на замок. Стучать не буду. Но если доставать будут, я им, падлам, покажу. И хватит об этом. Пару часиков надо поспать, чтобы гостей по-человечески встретить».Утром сели они с Володей на кухне, навалились на морс, слегка похмелились.
– Так что решай, – повторил бывший полковник Касьминов. – Человек он проверенный, организовал прекрасную спортивную школу. Его зятья наши люди. Что ты смотришь на меня? Сказано – забыто. О тебе он знает. Возьмет сначала начальником охраны. Если понравитесь друг другу, пойдешь дальше. Ему хороший заместитель нужен. А тебе – надежная крыша в районе.
– Откуда ты знаешь, что мне нужно?
– Всем крыша нужна, и тебе тоже. Пить я больше не буду. Лучше на озеро сходим. А он мужик отличный, наш, пэвэошник.
– Да знаю я.
Они ушли на озеро. Бродили там часа два, болтали обо всем, детство вспоминали – отдохнули.А утром отец и сын Касьминовы поехали в контору на работу. Сын быстро уснул на заднем сиденье. Отец за рулем.
Да, надо принять предложение. Все лучше, чем болтаться по гаражной улице и квасить с мужиками. А если действительно этому спортсмену удастся создать на базе районного ПТУ областной спортивный техникум, то это же совсем здорово! Борьба, штанга, бокс, лыжные гонки, автоспорт (вот бы получилось!), футбол, волейбол… Нет, надо соглашаться. Тем более строгого режима работы он не требует пока. Можешь, говорит, полгода-год работать и в конторе, и у меня. А там посмотрим. Здорово!
А то Польский пристроился – начальник охраны парфюмерной фабрики. Бакулин на вторсырье деньги делает, важный стал, как кобель после случки. Прошин с английским разговорником ходит, про кроссворды совсем забыл. Ивашкин на «джипе» носится, как-то был проездом, похвалился. Воронков за диссертацию взялся, в какую-то академию пошел работать. Шипилов достал звонками – так ему хорошо работается на его унитарном предприятии. Все у них, как у людей.
– Вставай, сынок, приехали! – сказал Касьминов-старший. Выключил зажигание, вышел из машины, достал из багажника две сумки с продуктами, одну, помоднее, вручил сыну.
В холле вовсю визжал пылесос.Об авторе
Александр Торопцев окончил МИЭМ в 1976 году, работал мастером на радиозаводе, инженером на телецентре в Останкино, заместителем главного редактора в журнале «Школьный вестник» для слепых и слабовидящих детей. В летние месяцы шабашил – много ездил по стране: от Канска и Хакассии до Молдовы, Дагестана и Латвии. В 1994 году экстерном окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Первая книга Торопцева вышла в 1994 году, и вскоре он был принят в Союз писателей России.
Ныне Александр Петрович – заместитель председателя бюро секции детских и юношеских писателей Московской городской писательской организации СП России, руководитель семинара по детской и юношеской литературе в Литературном институте, доцент, руководитель литературного семинара в Центральном Доме литераторов, семинара перспективных молодых писателей при МГО СП России. Он автор 38 книг по мировой и отечественной истории литературы для детей, юношества и взрослых, многих публикаций по проблемам детской и юношеской литературы. Руководил мастер-классом на совещании писателей Газпрома в октябре 2006 года. Лауреат нескольких международных литературных премий.
Александр Торопцев – многогранный писатель. Начинал он с рассказов и повестей о мальчишках и девчонках домодедовского Жилпоселка. Не так давно была напечатана книга «Квадратик неба синего» о жизни подмосковного люда. Затем в разных издательствах вышли около 40 его книг по мировой и отечественной истории. Пишет он и эссеистику: «Лесков и Ницше. Сравнительное описание двух параллельных творческих миров». И, конечно же, такой человек не может не болеть современностью. Роман «Охрана» – остро социальное произведение. Роман написан энергичной, крепкой фразой, причем человеком, который знает жизнь не понаслышке.
Заслуженный работник культуры России, лауреат премии Центрального федерального округа России, лауреат Международной премии Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
Лев Котюков