Охранники и авантюристы. Секретные сотрудники и провокаторы

Щеголев Павел Елисеевич

В 1906 г. из Ченстохова за границу на боево-инструкторскую школу был послан организацией пом. управляющего пивоваренным заводом Шведе некий Александр Байковский, по кл. «Каспер», с которым я познакомился через окружного агитатора Андрея Гротовского. Байковскому было лет около двадцати. Хотя у него были мать и се-{376}стра, которые имели лавку по Краковской ул., Байковский проживал на заводе, где у него была небольшая комната. Я у Байковского бывал часто и ночевал. Байковскому было поручено сорганизовать «шестерку», что он и выполнил, и с ней же организовал неудачное покушение на жандармского унтер-офицера Венской дороги, который был лишь ранен. При этом нападении боевиками на улице был убит солдат драгунского полка, который пытался их задержать. Байковский лично в этом покушении не участвовал, но после этого покушения был арестован жандармским полковником Бельским, но вскоре освобожден. Затем через несколько дней вызван Бельским по телефону в «Английскую» гостиницу и там же снова арестован и вскоре освобожден. Об этом было напечатано в ченстоховской газете. Аресты и освобождения Байковского были для меня очень подозрительны, и Байковский после вторичного освобождения произвел на меня впечатление человека, у которого в душе произошли серьезные перемены. О замеченном мною я пока никому не говорил, но через некоторое время мною получены были сведения от самого же Байковского, что он предложил партии организовать нападение

на казначейство в Новорадомске и что Байковский для этой цели хочет взять меня своим помощником и направить на разведку в Новорадомск по адресу его знакомых. Получив эти сведения и встретив инструктора Каспера, я спросил его - давно ли он видел Байковского, на что он ответил, что уже свыше недели. О замеченном мною я больше не мог молчать и заявил Касперу, что Байковский производит на меня впечатление подозрительного человека и я советую быть с Байковским хотя временно осторожным. Каспер моим словам сильно обрадовался, заявив, что Байковский - провокатор и что эти сведения получены от агента ченстоховской тайной полиции Херца, которым было передано, что Байковский вошел в тайное соглашение с полковником Бельским раскрывать боевую организацию. Байковскому с целью его убийства были два раза назначены свидания, но Байковский не явился. Мне они не хотели говорить об этом ввиду дружеских отношений с Байковским, которого я мог бы пожалеть. Каспер приказал мне во что бы то ни стало убить {377} Байковского на заводе или же в квартире, или же, насколько сумею, то и в другом месте. Получив это распоряжение, я отправился на завод к Байковскому и заявил, что прислан к нему по поручению Ванды из штаба боевой организации. Последняя якобы его ждет в Ракове и хочет во что бы то ни стало его видеть. С ее слов я заключил, что его Байковского, хотят выслать из Ченстохова на партийную работу в другое место ввиду его арестов. Байковский дал мне рубль, чтобы я шел к вокзалу за извозчиком и ехал на Краковскую улицу, а там около мельницы Пильца подождал его. Ждать мне пришлось недолго, и мы уехали в Раков. По дороге я ему посоветовал не подъезжать к самым семейным домам из-за конспирации, а не доезжая отпустить извозчика и пойти пешком. Он согласился. Не доходя заводского сада в Ракове, я, отстав нарочно от Байковского шага два, вынул браунинг и хотел стрелять, но патрон в браунинге оказался отсыревшим. Байковский увидел браунинг у меня в руке. Я притворился, что перекладываю из кармана в карман. Мы с Байковским пришли на квартиру члена окружного комитета Барона. Он послал за Каспером, которому по секрету передал о случившемся, и просил его, чтобы он заявил Байковскому, что Ванда уехала в город по делу и придется пойти к ней туда. Я же за это время получил к браунингу патроны. Мне, Касперу и Байковскому женой Барона был предложен ужин, но Байковский отказался и все время печальный ходил по комнате. Вдруг обратился ко мне, чтобы я ему дал браунинг, так как у него нет, и он боится быть убитым бандитами. Я ответил Байковскому, что лично своего я дать ему не могу, но завтра со склада я принесу ему на квартиру, сегодня же он в город уходит вместе с Каспером, и я их буду сопровождать до фабрики «Ченстоховянка», куда мне надо идти по делу. Поздно вечером (было темно) я, Каспер и Байковский вышли и направились по дороге в город. Миновав контору завода Гантке, Каспер и Александр Байковский шли по дорожке рядом, а я сзади них. Вынув браунинг, я тремя выстрелами убил Байковского. Каспер ушел в город, а я вернулся в Раков. Ченстоховской организацией о причинах побудивших ее убить Байковского была выпущена особая прокламация. {378}

Насколько помню, до убийства Байковского по распоряжению же Каспера я с боевиками Виктором Вцисло кл. «Кмициц», Антоном Гуральчиком, кл. «Заглоба», Хржаном и Богданом отправился на улицу Св. Варвары, где нами были конфискованы деньги казенной винной лавки. После этого вернулись обратно в Раков. Каспер, как мне помнится, сейчас же после убийства Байковского уехал в Заверце, где была «шестерка» местной боевой организации, с которой он и пошел конфисковать паспортные бланки в деревню Владовице той же волости. При нападении был задержан крестьянами и передан казакам, которые, как говорили очевидцы, ужасно его избили и перевезли в Бендзинскую тюрьму, а затем в Х павильон Варшавской цитадели, где Варшавским военно-окружным судом был приговорен к смерти, но генерал-губернатор Скалон заменил ему казнь пятнадцатью годами каторги. Он был сослан в Орловскую каторжную тюрьму. После февральского переворота вышел на волю.

На место Каспера инструктором боевой организации на Ченстоховский и Домбровский районы (округа) был прислан Эдмунд Тарантович, кличка «Альбин», слесарь из гор. Люблина. Постановление на выполнение боевой организацией террористических актов всегда выполняла экзекутыва [73] окружного комитета, постановление которой передавало окренговцу по б. о., а тот через инструктора приводил в исполнение.

Весною 1907 г. я от Альбина получил распоряжение убить кондуктора Гербской дороги Пальчикова, который был членом Союза русского народа и занимался шпионством. С этой целью я отправился к знакомому начальнику станции Ченстохов II-й Гербской дороги и справился о времени сопровождения Пальчиковым поезда на станцию Гантке. Получив желаемые от Кострежембского (начальника) сведения, ушел. В день приезда Пальчикова на ст. Гантке я, взяв с собой боевика Бертольда Брайтенбаха, кл. «Витольд», отправился с ним на станцию ко времени прибытия поездов. На станции не пришлось ждать долго. Прибыл поезд. Из него {379} вышел кондуктор Пальчиков, поздоровался со мной. В нескольких шагах был убит нами, и я с Витольдом вернулись в Раков.

[73] Экзекутыва - исполнительный комитет.

По распоряжению Альбина убит кельнер Владислав Шатковский, член партии ПСП революционной фракции, по кличке «Шустка», которого я знал лично. «Шустка» работал в агитационной организации и в таковой были с ним какие-то спорные дела, по которым он предавался партийному суду. У организации имелись какие-то сведения, что он занимался шпионажем, и было решено убить его. Я в этой истории мог лишь сообразить, что этих сведений для убийства Шатковского мало, но раз мне приказано, я должен был исполнить. В один воскресный день, взяв с собой Бертольда Брайтенбаха, я отправился из Ракова в город за Шатковским. Встретив его по указанному адресу, передал ему, чтобы он со мной отправился под Раков на партийный суд, о котором ему было известно. То, что я боевик, Шатковскому было известно. Он ушел с нами под Раков, на лугу по берегу притока реки Варты был убит мной; я с Брайтенбахом вернулись в Раков. В этом, насколько мне известно, была инициатива окренговца по агитации, кл. «Мацей», но мне все же кажется, что он убит безвинно, хотя в «Работнике» напечатано, что за шпионство.

Получено было мною в то же приблизительно время распоряжение от Альбина убить слесаря завода Гантке Стефана Червинского, брат которого занимал в социал-демократии Польши и Литвы видное место. Червинского я лично не знал, но знал его боевик Хлебный, по кл. «Кароль», который недавно поступил в организацию. Я узнал, что Червинский проживает в предместье города Остатний Грош, ходит на завод Гантке в Раков по линии Венской дороги и работает во второй смене. Взял с собой боевика Кароля. Приблизительно в 5 час. вечера мы дождались на линии дороги Червинского, идущего на работу. Кароль, будучи с ним знаком, обратился к нему за спичками, но тот ответил, что не имеет, и вдруг стал бежать. Мы нагнали его и выстрелами из браунингов убили. На труп была мною положена записка, написанная моей же рукой, что он убит за шпионство боевой {380} организацией ПСП революционной фракции. Я и Кароль вернулись в Раков.

Мною было получено распоряжение от Альбина убить вахмистра уездной жандармерии Крыкливого и унтер-офицера жандарм. Онискевича. По разведке было мною установлено, что как Крыкливый, так и Онискевич в неопределенное время дня выходят из жандармского управления и по улице девы Марии и Доязд ходят на вокзал Венской дороги и что у Онискевича имеется невеста, к которой он заходил довольно часто в неопределенное время дня. Было решено вахмистра Крыкливого убить первым. Я, взяв с собою четырех боевиков: Хлебного, кл. «Кароль», Данеля, Поважного и Бертольда Брайтенбаха, отправился с ними из Ракова в город, при чем указал, что убью я и Брайтенбах, Кароль и Данель будут ходить впереди нас на некотором расстоянии, Поважный же по другой стороне улицы. В таком порядке мы стали прогуливаться по улицам Девы Марии и Доязд. Находясь в первой аллее ул. Девы Марии, мы издалека увидели, что вахмистр Крыкливый пошел на улицу Доязд и по ней на вокзал. Мы медленно направились на ул. Доязд, рассчитывая в это время вблизи вокзала, на обратном пути, встретить Крыкливого. На ул. Доязд мимо нас с вокзала прошел унтер-офицер Онискевич и через короткое время с вокзала нам навстречу в сопровождении какого-то военного вышел вахмистр Крыкливый. Как раз напротив ул. Николаевской Крыкливый поравнялся со мной и Брайтенбахом; выстрелами из револьвера был убит нами наповал.

После этого унтер-офицера Онискевича поймать долго не удавалось, и я был занят другими террористическими актами. По распоряжению Альбина я отправился в разведку в посад (местечко) Ольштын с целью перебить там стражников и конфисковать деньги казенной винной лавки. В день какого-то местного праздника прихода Ольштын я, взяв с собой четырех или пять боевиков, отправились в Ольштын. На рынок, где было довольно много народа, мы вошли двойками, причем мною и Антоном Гуральчиком был убит стоящий на улице стражник и отобран у него браунинг. После этого все мы направились в винную казенную лавку, где конфискова-{381}ли деньги, и ушли в Раков. Насколько помню, в этом нападении участвовали: я, Антон Гуральчик, Виктор Вцисло, Данель и, насколько помню, Поважный и Богдан.

Несколько дней спустя Альбином мне приказано было отправиться в Ольштын на разведку на убийство стражников и конфискацию денег винной казенной лавки. Произведя разведку, я взял с собой вышеуказанных боевиков и Бертольда Брайтенбаха. Из Ракова мы отправились в Ольштын. Придя в Ольштын и найдя в трактире двух местных стражников, я, Бертольд Брайтенбах и Вцисло убили таковых. Отобрав у убитых револьверы, мы с ожидавшими нас на дворе боевиками направились в винную лавку, куда вносили в это время привезенный из города спирт. Деньги в лавке были нами конфискованы, казенные почтовые марки, и мы перебили в лавке всю посуду со спиртом. Расписавшись в контрольной, что это сделано боевой организацией ПСП рев. фракции, ушли в Раков.

Как-то в это же время Альбин мне и Брайтенбаху приказал совершить нападение на винную лавку в Ракове, где в дни выплаты рабочим бывало много денег. На следующий день после выплаты рабочим с утра черным ходом мы с Брайтенбахом прошли на кухню лавочника, от которого потребовали выдачи денег. Он уверял нас честным словом, что деньги вчера вечером увезены в город. Я принялся за обыск в квартире, но он и две дочери уверяли, что найденные у него деньги их собственные. Мы их оставили и ушли. Вскоре после этого Альбин дал мне распоряжение произвести на эту лавку второе нападение в день выплаты рабочим на заводе и уничтожить весь спирт в лавке. С этой целью я взял боевиков из города, незнакомых жителям Ракова, Владислава или Владимира Сырька, и еще двух, которых ни фамилий, ни кличек не помню, и отправился с ними в Раков. Озлобленный первой неудачей нападения, приказал одному боевику направиться на кухню и никого не выпускать, а другому стоять на улице. Сам я с четвертым боевиком ворвался в лавку через окно в двери, которое служило для выдачи (продажи) спирта. Вскочив в лавку, я именем партии попросил выдать казенные деньги и, получив таковые, стал уничтожать спирт, {382} который на кухню и по улице лился рекой и от запаха которого мы в лавке задыхались. Все четвертные, которых было много, были мною выброшены на улицу.

По распоряжению Альбина в начале лета на Малой улице мною, Бертольдом Брайтенбахом, Виктором Вцисло, Антоном Гуральчиком и еще кем-то был убит околоточный надзиратель и его телохранитель городовой (фамилии их не помню).

По распоряжению окренговца боевой организации Клемпинского, кл. «Зенон», и инструктора Альбина я занялся разведкой ночью смены часовых у памятника Александра II, который стоял рядом с Ченстоховским монастырем. Около стен последнего также находился патруль (городовой и два солдата); приходилось устанавливать, где они находятся ночью. На этой разведке мне три ночи пришлось пролежать в кустах монастырского или городского сада, рядом с памятником, над которым высоко горела большая электрическая лампа. Кругом памятника, на возвышенном его месте, ходили двое часовых, которые, как мне казалось, через каждые два часа сменялись. По моему мнению, нападение это должно было окончиться неудачей, но по распоряжению Зенона, который решил сам принять участие в этом нападении и который заявил, что если он не взорвет этого памятника, то расстреляет его из маузеров, мы приготовились к нападению со взрывом. Для этой цели были выбраны одни из лучших боевиков местной организации и приезжих два или три человека. Для взрыва было приготовлено четыре карбонитовых бомбы, весом свыше 20-ти фунтов, причем карбонит считается в два или в три раза сильнее динамита; кроме этого динамитная кишка весом около 20 фун., которую следовало набросить на самую фигуру Александра II, а бомбы в четырех углах гранитного пьедестала, на котором стояла фигура. В указанное время мы, боевики, во главе с Зеноном и Альбином со всеми боевыми припасами явились ночью в кусты городского сада, рядом с памятником. По распределению функций каждого: я с Альбином, а Гуральчик с Брайтенбахом должны первыми подползти к памятнику, к его наклонной стенке насыпи, по которой кругом памятника ходили {383} часовые. Достигнув памятника, мы должны, прыжками тигров, вскочить на насыпь, схватить солдат, отвести в сторону, связать таковых, а если окажут сопротивление, то я и Брайтенбах должны их убить. Идя на это нападение, я знал в душе, что связывать солдат нам не придется, а убивать - да. Я был недоволен этим планом, т. к. предусматривал, что, если быстро после нападения сориентируются войска, то нам придется, хотя и ночью, при отступлении иметь с ними серьезную встречу. При мысли же о том, что после взрыва все святые монастыря со своими монахами полетят на пол, я внутренне хохотал. Мы ожидали смены часовых, а в это время в старой части города Ченстоховце вспыхнул пожар, солдаты из находящегося вблизи военного госпиталя стали выходить на пожар, и нам пришлось уйти, не совершив нападения.