Окаянная душа
Шрифт:
Паника завладела всем ее существом, мешая придумать план спасения. Она даже отключилась на пару секунд — заработали ее своеобразные механизмы защиты от наступающего стресса. Прийти в себя Эни заставил голос Белесого, раздавшегося совсем рядом. Она приподняла голову с листьев и испуганно воззрилась на него. Тот почти преодолел первую ступеньку, чтобы шагнуть в зазор, в который свалилась девушка. За его спиной маячил Громила. Эни в мгновение ока вскочила на корточки и инстинктивно подалась назад, подальше от тянущихся к ней рук Белесого. Она больно ударилась о стену у лестницы, но, по крайней мере, смогла увернуться. Хотя эта временная передышка вряд ли ей чем-то могла помочь.
Поняв это, Эни раскрыла рот и выдала такой визг, что от нее даже туман шарахнулся. Белесый тоже такого не ожидал — он попятился и чуть не завалился назад, поскользнувшись на той же ступени, что и минуту назад Эни.
— Заткнись, идиотка! — пролаял Белесый. Он успел восстановить равновесие и теперь злобно разглядывал ее.
— Оглохнуть же можно! — донесся издалека рык Лысого.
— Да, заставь ее замолчать. — У Курчавого был слегка прибалдевший вид. — Ненавижу бабьи вопли.
— Какие нежные, блин, — хмыкнул Бородка. — Но я с ним согласен. Заткни ей глотку, прежде чем она снова взвоет.
Эни моргнула. Хорошая мысль, кстати, — выдать еще парочку таких оров. Но чтобы завопить, Эни нужно было набрать еще воздуха, а это пока не получалось, так как она медленно начинала впадать в неконтролируемую истерику.
Белесый скорчил рожу.
— Думаешь, охота мне лезть в эту яму? Она туда как таракан забилась.
— Плевать мне. — Бородка сопроводил свое высказывание смачным плевком. — Тащи ее сюда.
От его тона Эни вскинулась и со всего размаху впечаталась затылком в выступ на стене. На секунду ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание, но искры в глазах погасли, и осталась только саднящая боль. При этом в голове у девушки прояснилось. Она набрала полную грудь воздуха и завизжала громче, чем любая навороченная автомобильная сигнализация. Смолкла она также резко, и тишина затопила все вокруг.
— От этих воплей стены Иерихона [1] рухнули бы и без недельной прелюдии, — сказал кто-то.
Белесый застыл с протянутой рукой. Он и Эни секунды три глупо пялились друг на друга. Остальные парни с недоуменным видом завертели головами, пытаясь разглядеть источник голоса. Из оцепенения всех вывело ругательство Лысого. Он что-то бормотал про «хренова свидетеля», «чертову крышу» и вдохновенно посылал кого-то куда-то. Белесый спешно выкарабкался из зазора и подбежал к компании, которая занималась тем, что рыскала вдоль стен и высматривала вмешавшегося субъекта на крыше строения. Оно было высоким — ни подтянуться, ни зацепиться за что-нибудь не было возможности. Стены, окруженные колоннами, не имели ни одной мало-мальски пригодной для лазания трещины, поэтому непонятно было, как незнакомец туда забрался.
1
Иерихон — первый город-крепость, вставший на пути у израильтян и возглавлявшего их полководца Иисуса Навина на пути к завоеванию Ханаана после исхода из Египта и смерти Моисея. Иерихон считался неприступным. Шесть дней подряд израильтяне обходили город, пребывая в зловещем молчании. На седьмой день они обошли стены еще шесть раз, а на седьмом круге громко завопили. Стены не выдержали криков и воплей — и рухнули.
— Эй, кто там? — раздраженно спросил Белесый, так и не найдя подходящего пути на крышу. Остальные бандиты настороженно прислушивались.
— Смотря как широко ты трактуешь понятие «там», — ответил бандиту некто, сидящий на крыше.
На миг Эни перестала дрожать. Голос свысока подействовал словно оплеуха. Если бы не губительная привычка Эни отвлекаться, она могла уже оценить обстановку и рвануть прочь из бандитского круга. Но девушка словно зачарованная наблюдала за выражениями лиц бандитов. Ее воображение рисовало портреты того, кто мог предстать перед их глазами. Голос мужской, но несколько юный. Похоже, на крыше притаился подросток, мальчишка. Страх, который еще недавно пронзал тело насквозь, сменился неистовым любопытством. Испуганная мышка Эни превратилась в отчаянно любопытствующего щенка, от нетерпения чуть ли не подпрыгивающего на месте.
— На крыше, я имею в виду! — Белесый выглядел раздосадованным.
— На какой крыше? — бесстрастно уточнили сверху. Мальчику определенно нравилось прикидываться дурачком.
— НА ЭТОЙ, МАТЬ ТВОЮ!!! — взорвался бандит, гневно сверкая глазами.
Наверху хихикнули. Похоже, реакция парня позабавила незнакомца на крыше.
— Чего это он ржет? — озадаченно спросил Курчавый, непонятно к кому обращаясь.
— Хрен знает. Но недолго ему смеяться, — пообещал Белесый, не отрывая злобного взгляда от края крыши. — Эй, ты…
— Ваши трели рушат всю систему тишины, — холодно перебил его голос незнакомца. — И этот вой был отвратным.
— Чего он там лепечет? — Бандиты непонимающе поглядели друг на друга.
Достать мальчишку не представлялось возможным, поэтому они всем скопом могли лишь переступать с ноги на ногу и озлобленно переглядываться. Бедные потерянные бандюги. Сострадательная Эни могла бы их даже пожалеть, если бы пару минут назад те не пытались сотворить с ней нечто ужасное.
Между тем субъекту на крыше наскучило всеобщее молчание. С крыши внезапно полилась гневная тирада:
— Этот вой был подобен крику бога Ареса, что издавал его, смешавшись на поле боя со сражающимися, и который будто вырвался из груди десяти тысяч мужей, заставляющим услышавших его воинов приходить в неистовство и убивать всех, кто попадался им на пути. — С каждым словом голос мальчишки все больше наполнялся патетикой. — Этот вой был подобен воплю банши, несущей с ирландских холмов скорбные вести о близкой смерти. Подобен был горестному плачу царицы Изиды, оплакивающему своего супруга в тростниках на египетских берегах. Подобен был душераздирающим воплям мародеров, которым раздирают в назидание ноздри в изысканной английской пытке. Был и вновь подобен омерзительному писку комара над ухом, потому что вы, придурки, мешаете мне созерцать туманную безмятежность и любоваться всепоглощающей неподвижностью природы!
От избытка информации Эни слегка переклинило. По-видимому, у парней была та же проблема, потому что лица их выдавали напряженную умственную деятельность. Раньше всех оправился Бородка. Он выступил вперед и довольно спокойно заговорил:
— Слушай, друг, извини и все такое. А теперь, может, спустишься? Потолкуем.
Эни замерла. Только не это! Этот мальчик не должен спускаться к ним. Они же его убьют!
Не дождавшись ответа, Бородка принял вид рьяного миротворца и широко улыбнулся в расчете на то, что, может, они и не видят нежданного гостя их вечеринки, но мальчишка наверняка наблюдает за ними украдкой.
— Что же ты замолчал, друг мой? Не хочешь спуститься?
— Нет.
Критичный ответ. Лица бандитов вытянулись. Вряд ли им кто-то когда-либо перечил. И первый опыт был воспринят тяжело и со скрипом.
— Но все-таки было бы вежливее беседовать с глазу на глаз, — не отставал Бородка, махая другим, чтобы те не думали вмешиваться в его уговоры.
— Отвали, Йолупукки, — буркнули с крыши.
На лице Бородки появилось недоуменное выражение.
— Что? Причем тут финский Санта-Клаус?