Окаянная душа
Шрифт:
Внезапно Зарина повернулась полностью и чуть наклонилась к нему. Разноцветные глаза оказались на одном уровне с его, и через секунду Лаус понял, что девочка пристально рассматривает свое отражение в его глазах.
— На твоем бы месте, — Зарина плавным движением показала на себя, — я бы бросила это.
Лаус глубоко вздохнул. Если в его глазах отражается то смятение, которое он боялся показать, то при таком близком расстоянии оно не укроется от Зарины.
— Как хорошо, что я не ты, — слегка хриплым голосом проговорил он.
Зарина еще секунду смотрела в голубые небеса глаз брата, а потом отклонилась и встала, откидывая за спину заплетенную Лаусом косу.
— Да, хорошо, что ты не я, — подтвердила она, сверху вниз глянув на все еще сидящего юношу.
С этими словами Зарина развернулась и направилась в свою комнату. Лаус заворожено наблюдал, как свет от фонаря оплетает фигурку сестры, превращая ее в призрачный силуэт. Он не помнил момент, когда вскочил на ноги, опомнился юноша лишь на пороге комнаты девочки. Юноша прижался к спине Зарины, обхватив ее руки своими. Пальцы девочки утонули в его ладонях.
«Господи, какая она маленькая», — с нежностью подумал Лаус, глядя сверху вниз на рыжую макушку сестры. Она едва доставала до его груди, хотя в этом году прибавила в росте на полсантиметра.
Руки Зарины в руках Лауса обжигали льдом, а ее спина холодила кожу юноши. Он же, напротив, источал тепло, и в этом противоречивом контрасте ощущений они продолжали молчаливо стоять на пороге комнаты.
— Знаешь, Лаус, — негромко сказала Зарина. — Я вчера потеряла резинку для волос с розой.
— Это ту, что тебе подарила тетя Мэй? — также едва слышно спросил Лаус. Он знал, как сильно Зарина ценит тишину, поэтому соблюдал их «безмолвный» договор.
Зарина кивнула. Даже через рубашку холод ее кожи ощущался все сильнее, словно она вытягивала тепло юноши, как это делают камни.
— Вчера тетя Мэй вызвалась заплести мне волосы перед выходом. Результат был хуже некуда. Неудивительно, что, когда Барон сорвал с меня шапку, волосы тут же расплелись, а резинка-роза исчезла.
— Будешь ее искать?
— Нет, сейчас это бесполезно. — Зарина откинула голову на грудь Лауса.
— Ты рассказала ей об этом?
— Нет. Тетя Мэй могла заплакать, — задумчиво пробормотала девочка. — Она вечно плачет.
Лаус на секунду замер, а потом потянулся к Зарине. Зарывшись носом в ее волосы и вдыхая аромат лимона, он прошептал:
— Она не умеет заплетать волосы. Зачем ты позволила ей это сделать?
— Тетя Мэй могла заплакать, — повторила Зарина.
Лаус нагнулся сильнее и глубже зарылся в ее волосы. Он отпустил ее руки и обнял, захватив в кольцо своих рук. Зарина знала, что Лаусу нравилось так стоять, поэтому не двигалась, позволяя ему обнимать себя. Однако свои руки на его так и не положила, держа их вдоль тела, как солдат на посту.
Свет фонаря из окна едва доставал до комнаты. Сумрак окутывал их. Тишина обвивала незримыми лианами, словно тоже жаждала объятий.
Лаус молчал. Не произносила слов и сама Зарина.
— Я ведь никогда тебя ни о чем не просил, — вдруг сказал Лаус.
Зарина слегка напряглась.
— Ну и я тебя тоже. Мы в расчете без необходимости расчета.
— Знаю. — Лаус крепче прижал ее к себе. — Прошу, попробуй сблизиться с этими ребятами из школы.
Зарина недовольно заерзала, но Лаус не выпустил девочку из кольца рук.
— Просто дай им шанс.
Зарина все-таки извернулась и смогла повернуть голову настолько, чтобы вперить свой взгляд разноцветных глаз в его небесные глаза. Между ними было всего несколько сантиметров, и от осознания этого у Лауса захватило дух.
— Ты до омерзения добрый, — буркнула она. — Жутко раздражает. Если бы ты не был красавчиком, я бы тебя избила до потери сознания.
Лаус улыбнулся и, ослабив объятие и отстранившись, нежно провел пальцами по щеке сестры.
— А родственные связи в расчет не идут?
— То, что ты мой брат, не помешало бы мне тебя покалечить, — фыркнула Зарина. — Ты раздражаешь. Но, как я уже говорила, ты у нас красавец, а я не настолько вандал, чтобы изничтожать то, что составляет красоту этого мира.
— Чувства тоже являются частью красоты этого мира, но ты часто безжалостно растаптываешь их, — с грустью заметил Лаус, гладя Зарину по голове, едва касаясь пальцами. — Любовь, симпатия, нежность, миллионы оттенков чувств, которые ты так презираешь. Но они восхитительны. Они прекрасны. Они — это красота.
— Я не придаю значения тому, что могу изобразить и воспроизвести с искусственной точностью. — Зарина пожала плечами. — Искусственные чувства. А то, что ты перечислил, легче всего изображать.
— Да, притворяться ты умеешь, как никто другой, — печально улыбнулся Лаус.
— Вот поэтому-то я не отношу чувства к красоте. Мне подавай что-нибудь материальное. — Зарина обхватила пальцами подбородок брата и оценивающе осмотрела его лицо. — Материальное, как, например, твоя красота. У меня рука не поднимется губить такую красоту.
Зарина держала подбородок Лауса, и от ее пальцев разливался успокаивающий холод. Может, то же самое чувство успокоенности ощущают заблудшие в снежном буране путники, засыпая в объятии снега и зная, что они больше никогда не проснутся…
— Ты не будешь губить такую красоту, — прошептал Лаус, убирая ее густую челку и бережно целуя ее лоб.
— Не буду, — прошептала Зарина и двинулась к кровати. Нырнув под одеяло, она пригрозила:
— Не желай мне сладких снов!
Лаус улыбнулся, но вряд ли в сумраке она заметила это.