Окаянный груз
Шрифт:
– А может, он вообще казну чует? – предположил Юржик.
– Кто ж его знает? – не стал спорить Войцек.
– Что ж делать? – как-то жалко и беспомощно проблеял Ендрек.
– Ч-ч-что делать? – Пан Шпара рубанул воздух ребром ладони. – А зароем казну тут.
– Прямо тут? – поразился медикус.
– Н-не прямо. Вот в отроги Грудок заедем…
– А потом?
– А п-потом выберемся в Искорост. Тихонько, кружной д-дорогой. А т-там поглядим, где Мржек с Переступой нас дожидаются и кто из нас кого бояться должен. – Пан Войцек не
– Эх, позабавимся! – мечтательно воскликнул пан Юржик. – Всех припомню…
Всех припомню…
Ендрек вздохнул, и в памяти всплыли имена тех, кто начинал поход с ним разом. Из маленькой захолустной Берестянки в стольный Выгов, а уж после сюда – на южные границы королевства, в дикие степи за Стрыпой.
Грай. Бельт в грудь.
Хватан… Этот, хвала Господу, только ранен, может, и выходят порубежника Беласци.
Хмыз. Зарезан рошиором.
Пан Стадзик Клямка. Посажен на кол.
Пан Гредзик Цвик, предатель. Убит Лексой.
Издор. Пропал в Выгове.
Самося, Даник по кличке Заяц… Посечены в схватке с рошиорами.
Шилодзюб. Зарублен в замке пана Шэраня.
Пиндюр. Погиб от арбалетной стрелы в замке пана Шэраня.
Глазик, веселый конокрад. Забит, затоптан шляхтичами в застянке, названия которого Ендрек так и не узнал.
Гапей-Тыковка. Утонул в Стрыпе.
Квирын. Зарублен рошиорами.
Миролад. Повешен хоровскими порубежниками с одобрения самого пана Войцека.
– Я тоже, – тихо, но твердо произнес Ендрек. – Я с вами. Я хочу отомстить за всех.
– Л-лечить лучше, чем убивать, – ответил Меченый. – Л-лечи людей.
– После, – убежденно проговорил студиозус. – За каждого убитого я обещаю вылечить десяток недужных, но вначале я помогу вам отомстить. Может, против Мржека я кутенок беспомощный, а все-таки клубок его огненный придержать сумел. Еще потягаемся.
Пан Шпара дернул себя за ус, повернулся к Юржику.
– Да что ты с ним сделаешь, пан Войцек? – ухмыльнулся пан Бутля. – Пущай едет. Значит, судьба у нас такая – вместе ошиваться. Вон Лекса, поди, тоже не отстанет. А, Лекса?
– А то? – пробасил великан. – Прогонять меня и не думай. Не плюй в колодец – не вырубишь топором.
От громового хохота шляхтичей и присоединившегося к ним мгновением позже Ендрека слетели с ближних елей кедровки.
Пан Войцек предостерегающе поднял руку:
– Все! Б-больше не шумим. И следов поменьше оставляем. Во-он в том распадке.
Верхушки елей устремлялись к небу наконечниками пик. Тяжелые лапы хлестали по плечам, по щекам, по гривам коней.
Меченый дождался, пока телега въехала в смолистый полумрак ельника. Внимательно огляделся – он помнил о аранках клана Росомахи – и направил вороного в лес.
Лопата нашлась всего одна. Все
Копали по очереди. Да и то сказать, положа руку на сердце, – большую часть ямы вырыл Лекса. Ендрек довольно быстро набил кровавую водянку и теперь сидел в сторонке, зализывая ладонь.
– Горелки бы… – вздохнул он.
– Ага, тебе только дай горелки – всю на раны да болячки разольешь, – ядовито отозвался пан Юржик, орудующий маленьким топориком. То ли у всех елей были такие крепкие корни, то ли в здешних горах они как-то по-особенному росли, но лопата отказывалась резать жесткие, жилистые прутья.
Сперва, если не обращать внимания на корни, копалось легко. Серый мелкий песок с малой толикой базальтовой дресвы. Бери больше – кидай дальше. Но, углубившись на аршин – или аршин без пары вершков, – они наткнулись на плотный сырой суглинок. Он лип к лопате, марал штаны бессовестными желто-коричневыми разводами и вообще всячески сопротивлялся.
– С сундуком вместе опустим или выкинем? – поинтересовался пан Юржик.
– З-замок ломать не хочется, – откликнулся Меченый. – К-крепкий замок. Н-надежный.
– Того-этого… Замок не беда… – Лекса оперся локтями о край ямы. – Надо – сломаем. А лишку рыть неохота.
Пан Войцек окинул взглядом вместительный сундук. И правда, что золоту сделается в сырой земле? Чай, не железо, ржа не поест.
– Д-добро. Бросай лопату. Иди с-сундук ломать.
Шинкарь выбрался из ямы. Взялся пальцами за толстую дужку замка.
– Того-этого… Замочек, оно, конечно, крепкий. А скобка… – Он на миг напрягся, рванул замок на себя. Послышался хруст расщепляющейся древесины. – А скобка так себе. Того-этого… хлипкая. На продажу делали, не себе.
Лекса подбросил на ладони вырванный со скобами – не помогли и каленые гвозди – замок. Хотел швырнуть в кусты, но после по-хозяйски сунул в свой мешок.
– Что везете-то?
– Золото! – сделал круглые глаза пан Бутля. – А ты не знал?
– Дык… Того-этого… Догадывался. Только…
– Что «только»?
– Да того-этого… Ваш груз – это ваш груз. Чужой каравай по осени считают.
– Чего?
– Да… того-этого…
– Что ж ты с нами увязался? – удивился Ендрек. – Я думал, ты знаешь.
– А чо было не увязаться? Я с малолетства странствовать хотел… Того-этого…
– Н-ну, теперь настранствовался? – Войцек поднял крышку сундука.
– Точно! – подхватил пан Бутля. – Как в той побасенке: «Не догоню, так хоть согреюсь…» Эй, пан Войцек! Ты чего?
Ендрек и сам заметил неестественно остановившиеся глаза и расползающуюся по скулам бледность пана Шпары.
– Что там? – Юржик бросил топор и одним прыжком взлетел на повозку. – Песья кровь! Это ж надо…
Когда медикус присоединился к старшим товарищам, Меченый уже смог оторвать взгляд от распахнутого сундука. Он сидел, сжав виски руками, сгорбив сильные плечи под затертым, кое-где прохудившимся кунтушом.