Окаянный груз
Шрифт:
Пан Войцек осторожно расспрашивал, как там обстоят дела в Искоросте? Этот богатый город всю историю своего существования стоял на передовых рубежах как торговли, так и войны. Сильнейшее купечество и мещанство – ростовщиков Искороста знали даже в северном Руттердахе, – а наряду с тем отлично обученное и прекрасно вооруженное – на зависть коронному – собственное войско.
Порубежники-южане пожимали плечами и отшучивались. Мол, тамошние купцы давно наловчились седалище меж двух стульев мостить и ни разу еще не свалились. Зад-де позволяет. Откормленный. Нам так не жить.
Так
На девятнадцатый день пути после Хоровских порогов, когда по левому борту поднялись бесформенные громады Грудкавых гор, а течение Стрыпы стало гораздо быстрее, заорал не своим голосом внучатый племянник Авцея. Парнишка с рассвета до заката сидел на верхушке мачты, в нарочно для того оборудованной бочке. Просто так, на всякий случай – приглядывать за берегом.
– Люди! Люди! Беда!!!
– Чего орешь, полудурок? – задирая к небу кустистую бородку, вызверился капитан. – Какие люди? Что за беда? Толком говори!
– Грозинчане! Десятка два!
– Грозинчане? – К мачте подскочил пан Войцек, разминавшийся с саблей неподалеку. – Откуда едут? – Как обычно, в мгновенья опасности или напряжения сил заиканье оставило пана сотника.
– С западу! От Искороста!
– Фу-у-ух… – облегченно вздохнул Меченый.
– Что, пан Войцек, погони опасаешься? – хитро прищурился Авцей.
– С чего ты взял?
– Дык, я еще в Очеретне догадался. Не просто так ты бежишь. Ой, не просто.
– Я, любезный Авцей, бегать не привык, – скрипнул зубами пан Войцек. – А еду по делам коронной важности. Мне другое любопытно – как ты дожил до таких лет такой догадостный?
– Я-то догадостный, но неболтливый… Потому и прожил много.
– Д-добро, коли так.
В этот миг всадники, замеченные внучком капитана, вылетели на обрыв. Корабль шел близко от берега – сажен пятьдесят, не более. Расстояние прицельного выстрела из арбалета. И уж тем более не нужно обладать орлиным зрением, чтоб разглядеть расшитые серебряным галуном жупаны, собольи шапки с малиновым верхом и фазаньими перьями. Два десятка буланых коней уже не играли, бесясь с жиру. Дорога от Выгова на Искорост не ближняя, любого коня уморит, да еще если гнать туда сломя голову. Впереди всех гарцевал кривобокий и сухорукий наездник. Лицом бледный, черные тонкие усы закручены в два кольца – истинный грозинецкий ротмистр.
Пан Войцек его вспомнил. Если не сразу, то почти сразу.
Вспомнил морозную ночь, пропитанную смрадом гари и крови. Черно-белые плащи рыцарей-волков из Зейцльберга, перебирающего бинтованными ногами темно-игреневого коня и презрительный голос: «А что ж делают, позволь узнать, сотник, что делают лужичане на нашем берегу? Конные, да с мечами наголо, зачем пожаловали?» Ротмистр грозинецких драгун пан Владзик Переступа. Войцек замахнулся кончаром, поднимая вороного на дыбы. Пан Владзик попытался прикрыться сабелькой, но ее клинок обломался у самой рукояти. Тяжелое лезвие меча обрушилось грозинчанину на правое плечо, троща кости. Игреневый пронзительно заржал, втянув обеими
– Зн-значит, выжил, – прошептал Меченый едва слышно и скомандовал погромче, едва ли не в полный голос: – К оружию, односумы!
Ендрек ощутил холодный ком под ложечкой. Казалось, все кишки сплелись в липкий, вяло ворочающийся узел. Словно щупальца полулегендарного морского гада – кракена. Причем поднялся он с небывалой глубины, оттого так холодны его покрытые присосками тугие конечности.
– Чего стоишь, студиозус? – окликнул его пан Бутля, деловито пристраивающий «козью ногу» к арбалету. – А! Понятно! Это ж у тебя первый бой. Ничего, держись. Первый бой, он как для панянки первая брачная ночь! – хохотнул пан Юржик. – И боязно вроде, и без него никак. Хватай арбалет! Стрелок ты никакой, так хоть заряжай!
Он сунул Ендреку в руки пару арбалетов. Парень растерянно подхватил их и застыл, не вполне понимая, что должен делать.
– Не спи – замерзнешь! – ткнул его кулаком в бок Тыковка. – Вставай сзади меня. Заряжай и подавай, подавай и заряжай…
Тем временем капитан Авцей, показывая недюжинную смекалку и сообразительность, отдавал распоряжения плотогонам:
– Левый борт – табань!!! Правый – греби!!!
Гребцы ударили веслами. «Ласточка» заскрипела просмоленными досками, застонала жалобно, не желая двигаться так резко, чай, почтенного возраста струг, не лодчонка-малолетка.
– Яраш! Вали на левый борт! Уйдем!
Авцей едва ли не раньше пана Войцека сообразил, чем грозит встреча с решительно настроенными грозинецкими драгунами в безлюдном месте. Даже не зная, кто такой Владзик Переступа и зачем пожаловал сюда. Теперь капитан решил спастись, уведя струг к правому берегу, как можно дальше от обрыва. Стрыпа здесь, у подножья Грудкавых гор, еще не набрала той силы, как под Хоровым и Таращей, и тем не менее сажен триста от берега до берега выходило. Из-под прицельной стрельбы выйти можно. А в воду конники не сунутся. По крайней мере здесь. Обрыв. Шеи посворачивать побоятся.
– Давай! Давай, навались! – весело, с особым куражом старшего артельщика, выкрикнул Авцей. – Уйдем целы – с меня горелка в Искоросте! Вусмерть напою, Господом клянусь!
И тут пан Войцек разглядел рядом с паном Переступой еще одного знакомца. Русоголовый с волосами до плеч и узкой полоской бороды по краю нижней челюсти, он был одет в темно-синий жупан без кричащего галуна драгун. Оружия, в отличие от размахивающих саблями и самострелами грозинчан, не имел.
Да и к чему оно ему?
Мржек Сякера!
Чародей-убийца! Заклятый враг малолужичан. Человек, спаливший столько хуторов, сел и застянков по правому берегу Луги, что его уж и человеком назвать не всякий язык повернется.
Именно из-за него начались несчастья и злоключения пана Шпары.
Пан Войцек узнал его в тот же миг, как увидел. И сразу понял, чем грозит кораблю и команде появление вражеского колдуна.
– Гапей! – закричал он, не таясь больше.
– Здесь!
– Видишь колдуна на коне?
– Ну, так…
– Сбей!