Океан Бурь. Книга вторая
Шрифт:
И в доказательство своих слов он показал старинные морские карты, где Остров Нетопырей еще назывался Островом Доброго Сердца, а его столица — Городом Радости.
Так они беседовали до тех пор, пока не пришел юнга, мальчишка, у которого еще даже не начинали расти усы, и хриплым петушиным голоском доложил, что наступает час капитанской вахты.
Проводив пассажиров до дверей их каюты, капитан пожелал доброй ночи и заверил:
— Как бы вам ни пришлось лихо, мы не покинем вас. Мы будем держать на прицеле этот проклятый остров.
— Какой знак?
— Три костра. Три дыма один за другим, и мы явимся на выручку.
ПОГОНЯ
Сегодня снимали эпизод, который в сценарии назывался «Погоня». Считался он одним из сложных, потому что в нем участвовали не только взрослые, но и мальчишки, те самые, которым так и не удалось сделаться рыжими. Теперь их волосы постепенно принимали свою первоначальную природную окраску. Были тут черные, русые, блондины — веселая, озорная орава, с которой кое-как могла управиться только одна Филимон. Она была беспощадна и, как заправский мальчишеский атаман, не скупилась на подзатыльники.
Но и она признавалась, что без Васьки ей было бы трудно.
Мальчишек одели в живописные костюмы из заплатанной мешковины или из рваного козьего меха, испачкали им щеки и носы серым и коричневым гримом. Мальчишки из нищенских предместий Серого города, веселые и никогда не унывающие босяки, еще не разучившиеся смеяться, как их угнетенные нетопырями отцы и матери.
Не только в фильме, но и на самом деле мальчишки сразу признали Ваську своим вожаком. И даже матери мальчишек, со стороны наблюдавшие за репетициями, не могли не признать, что Васька — «такой способный, уж до того способный, просто ужас, что такое».
С ними не соглашалась только одна усатая толстуха.
— Мой Мотя, вы только подумайте, мой Мотя им не улыбнулся. Им этот рыжий улыбнулся. Брат? Знаем мы этих братьев. Не брат, а блат. Много они будут иметь с этого рыжего?..
Она то и дело подзывала к себе своего черноглазого Мотю и все что-то пыталась поправить в его костюме и стереть живописную грязь с его щек.
— Мамаша, оставьте вашего сына в покое, или мы его совсем отстраним, — налетала на усатую взъерошенная Филимон.
— Девушка, — страстно шептала усатая, призывно взмахивая своей толстой сумочкой. — Девушка, сделайте из него крупный план, и все для вас будет хорошо.
Не слушая ее, Филимон хватала Мотю и заталкивала его в непоседливую мальчишескую ораву, а уж там за него принимался Васька. Восстанавливая «грязь» на Мотиных пухлых щеках, он говорил:
— Вот еще раз подойди к мамке, я тебе так дам, не зарадуешься…
— Босяцкий фильм! — негодовала усатая. — Тоже мне кино… Наши мальчики! Это же бандиты… Вот уже началось. О господи!..
По булыжной мостовой неторопливо шагают два нетопыря из Злобной стражи, один высокий и тощий, другой большой и толстый.
Темнеют двери и витрины бедных лавчонок.
И вдруг все приходит в движение. Приближается стук и звон подков о булыжную мостовую. Все бросают работу. Купцы выходят из лавок; прохожие, не успевшие спрятаться, прижимаются к домам, и все до одного встают на колени.
— Королева!.. Королева!..
По улице скачет белая лошадка. На плоском седле, совсем как цирковая наездница, стоит очень молодая, красивая девушка в балетной юбочке. Маленькая корона прикреплена к ее развевающимся волосам. Лицо злое и надменное.
За королевой скачет свита — белые нетопыри, личная королевская стража.
Проскакали, и все снова затихло, приняло прежний скучный, серый вид, и злобные нетопыри продолжают свой обход.
Мальчишки наблюдают за нетопырями, выглядывая из-за углов, и тихонько пересвистываются.
— Слышишь? — спрашивает толстый усатый нетопырь.
— Свистят, — отвечает другой, высокий и безусый.
Как бы Васька ни был увлечен всем, что творилось на съемочной площадке, он никогда не забывал, что ему надо делать. Он и сам не знал, как это у него получается, но он все делал, как надо, и ни разу не ошибся.
Грак говорил:
— Этому ничего не надо показывать. Только поставь задачу, а уж он сам все сделает. Да еще и от себя добавит. От всей своей неуемной фантазии.
Каждый раз, на всех репетициях, Васька ждал этого момента, дрожа от нетерпения. У него даже холодели руки. Он отлично знал: все, что тут происходит и что еще должно произойти, не больше, как сказка, большая и сложная игра, ничем опасным ему не угрожающая. Знал, но все равно ждал этой минуты с необычным волнением, и как только она наступала, волнение исчезало, и он начинал действовать ловко и расчетливо.
Прямо на него катилась тележка с кинокамерой. Саша Никитин — кинооператор и Васькин друг — приник к смотровому глазку.
Но Васька не обращает на них никакого внимания. Он спокоен и уверен. Теперь пусть будущие зрители волнуются и переживают за судьбу Маленького клоуна.
Он выглядывает из-под моста. Всклокоченные волосы вспыхивают на солнце, как факел. Он бежит через мост к тюрьме.
Из тюремного окна выглядывает его Старший брат. Маленький клоун достает из-под рубашки тонкую веревку с грузом. Размахнувшись, он ловко забрасывает веревку, Старший брат ловит ее и втягивает в окно пакет, привязанный к другому концу веревки.
Все это было проделано с такой быстротой, что начальник успел только заметить мальчишку у тюремной стены. Он поднял тревогу, ударяя пальцами по железным ушам. Раздался пронзительный, дребезжащий звук, такой противный и нудный, как будто бы тысячи комаров нависли над площадью.
— Беги в горы! — кричит Старший брат из окна. Ему видно, как по всем улицам, примыкающим к площади, сбегаются нетопыри. Их серые плащи развеваются, как перепончатые крылья. Уши звенят, подобно комариным полчищам.