Океан для троих
Шрифт:
Но все, что она сейчас испытывала, не должно было повлиять на главное – на силу удара. Потому что, соглашаясь на наказание, Черный Пес не учитывал, что Дороти может с одного удара кулаком убить быка. Для женщины необычное качество. Некоторые таланты лучше скрывать. О пределах силы Дороти Вильямс знал только Доран и унес это знание в пучину.
Дороти сложила ремень вдвое и намотала на кулак, оставив петлю свободной. Сосредоточилась, убрала за ухо мешающий локон и ударила резко, почти без замаха.
Морено, который не ожидал, что все начнется так сразу,
– Прикуси покрывало, – коротко приказала она, но Морено только вскинулся упрямо и вцепился сам себе в запястье.
Покрывало он прикусил только после двадцатого удара, когда на спине ровными полосами, чуть с задержкой, проявлялись следы от ремня. Прикусил и выдохнул шумно, но не застонал.
– В тебе много злости, моя прекрасная командор.
Дороти не остановилась – ударила вновь.
– Да, много, Морено. Ты себе даже не представляешь сколько.
Звук, с которым ремень встречался со спиной, был звонкий, четкий. Но капитанская каюта не зря была капитанской – толстые дубовые доски не давали звукам просачиваться наружу.
Удары следовали один за другим, без пауз. Стоило одному следу только начать наливаться болью, как рядом с ним ложился следующий, ожогом отвлекая на себя внимание.
Морено мерно и шумно дышал и только выгибался, когда прилетало особенно сильно, но тут же сам возвращался в прежнюю позу. Ни разу не застонал и не попросил пощады.
Дойдя до середины спины, там где заканчивались ребра, Дороти не стала бить дальше – чтобы случайно не покалечить внутренности, а, разом проскочив поясницу, припечатала ремнем там, где начиналась грубая ткань моряцких штанов. На следующем ударе глазомер подвел, и ремень пришелся уже на ткань, однако почему-то именно от этого удара Морено еле слышно выдохнул, и к выдоху в этот раз примешивался какой-то звук. От него стало опять горячо, и Дороти, испугавшись собственных клубком спящих под кожей демонов, целомудренно подняла удары выше – на широкие плечи.
Когда счет приблизился к пятидесяти, она остановила руку и осторожно положила ремень на кровать, затем смахнула со лба волосы. Признаться самой себе, что она вспотела от пустячных усилий, не вышло – тут было другое. Такое же темное, как морские глубины. Ярость, не дававшая спокойно дышать последние сутки, с тех пор как она увидела взлетающую на воздух “Вирджинию”, отпустила, ушла… Вернее, выродилась в нечто другое. От всего вместе: от разговора, нарочитого показушного раздевания, не менее показушной порки.
Но гнев Черной Ма теперь точно команде не грозил. Морено оказался прав.
– Разговор окончен, – ровно сказал Дороти, отвернулась и, подойдя к шкафу, начала перебирать сложенные там навигационные карты. Следовало проложить курс – подальше от этого безумия и поближе к “Каракатице”.
Потому что если на призрачной бригантине она смотрела в пасть неизведанному, то сейчас, в собственной каюте, она точно заглянул в глаза дьяволу.
Как Морено одевался – Дороти не услышала, тот был бесшумен, как пантера. Что можно обернуться, она понял, только когда шаркнула, закрываясь, дверь.
С кресла исчезли рубашка и пояс, точно и не было ничего. Только складки на покрывале доказывали – нет, было. Дороти отбросила карты, подошла к кровати и устало упала на покрывало. Вольность, которой она себе не позволяла в дневные часы, справедливо полагая, что для сна существует ночь, а молодой леди и капитану не пристало спать днем, как старушке.
Накатила усталость – словно не она сейчас порола, а ее. Под веки точно сыпанули песка, и она позволила себе маленькую слабость – пятка о пятку стряхнула сапоги и вытянулась во весь рост, потом перевернулась на живот и уткнулась в покрывало – туда же, где еще недавно прятал лицо Морено.
Покрывало едва заметно пахло потом, табаком и корицей.
Дороти вдохнула, прикрыла глаза и попыталась улечься удобнее. Что-то жесткое упиралось в бок. Она поерзала – но колючий угол не исчез, – нащупала мешавшую ей под покрывалом вещь и вытянула ее на свет.
Это была невесть откуда взявшаяся игральная карта.
Пиковой масти. Король.
Из той самой колоды.
Король сидел на троне, забросив одну ногу на каменный резной подлокотник. Золотая корона с короткими зубцами терялась в черных волосах. В одной руке он держал чашу, а вторая бесстыдно лежала там, прямо на вздыбленном естестве. Тоже коронованном. Король не улыбался, смотрел внимательно, с прищуром. Испытующе.
У короля было лицо Морено, а на его груди сходились и никак не могли сойтись осьминожьи щупальца.
Дороти провалилась в сон, точно в спасение. И всю ночь, где-то вдалеке, ей слышался смех Дорана.
Глава 8. Белая кобылка
К дальнему острову в цепи архипелага причалили в среду, к ночи. За час до этого допили последнюю воду. Самую последнюю, с илом и мусором, со дна бочки.
Сначала два дня не давал выйти из выбранной на стоянку бухты полный штиль, но стоило только погоде сдвинуться с мертвой точки, а “Свободе” выбраться на большую воду, как подул горячий, точно пустынный самум, ветер, а потом снова упало полное безветрие. Еще на три дня.
Черная Ма все-таки оказалась злопамятнее Дороти и отвесила всем разом – напугала штилем, обвисшими парусами и бочками, в которых стало проглядывать дно.
Все эти дни Морено держался от Дороти на расстоянии, точно между ними ничего не произошло. Да и сама она общаться не рвалась, хотя вопросов накопилась уйма – но все они так или иначе были связаны с бригантиной, а бригантина в свою очередь – с проклятой призрачной колодой карт и с тем, что случилось в каюте. Порочный круг. Не спрашивать оказалось проще.