Океан для троих
Шрифт:
Но чтобы Пса перестало трясти, нужно сбить жар, а именно это и должна была сделать настойка!
Дороти обыскала каюту и нашла толстый свитер, один из тех, которые вязали для офицеров торговки из Йотингтона. Не жалея, распорола на спине, так чтоб его можно было натянуть на лежачего. Вытащила из рундука пледы из шерсти – напутственный подарок одной из кузин, который она возила с собой чуть ли не с Академии.
Натянув свитер на Морено и укутав его в пледы поверх одеяла, Дороти растерла ему запястья и шею бренди, выждал пару минут и попробовал
Неудача.
После растирания трясти Морено стало еще сильнее – судороги пошли каскадом и переходили одна в другую без перерыва. Глаза у пирата закатились, а губы посинели.
Оставался самый надежный и проверенный метод – согреть теплом тела. Не давая себе времени на раздумье, а своему воображению слабины для раскрутки фантазий, Дороти сбросила сапоги, стянула бриджи, оставив только рубашку и панталоны, подняла Морено и легла на кровать уже вместе с ним, положив его на себя. Неловко, почти вслепую, набросила одеяла. Греть, навалившись сверху, не рискнула – боялась потревожить раны, а переворачивать раненого на бок грозило расхождением швов.
Какое-то время Морено еще продолжало трясти, Дороти держала его крепко, сжимая в объятиях, не давая выгибаться и вредить себе. Но потом то ли лихорадка достигла пика, то ли удалось теплом немного отогнать озноб, но судороги стали реже и слабее.
Дороти разжала хватку, переложила Морено на кровать, а сама легла сбоку, прикрывая от сквозняков. Потянулась за стаканом с настоем, набрала в рот хинной горечи, прижалась ко рту Морено, с силой раздвинув его губы языком, и влила в него лекарство. Сглотнула слюну, выдохнула.
И повторила.
А затем повторяла снова и снова, заставляя себя не торопиться и не брать за раз больше маленького глотка. И так – пока стакан не опустел.
Губы у Морено, поначалу сухие и обметанные горячечной коркой, стали мягче, податливей. К ним вернулся нормальный цвет, ушла дурная синева.
Спустя четверть часа после того, как Дороти влила в него последний глоток, дрожь исчезла совсем, а еще через полчаса дыхание выровнялось и стало спокойнее.
Лихорадка спала.
Глава 11. Кризис
– Худая ночь, да, командор? Что я пропустил? Уже отплыли?
Хриплый голос выдернул из дремы так же грубо, как островной лекарь выдирал солдатам больные зубы.
Дороти поморщилась и осторожно приподнялась на локте.
Из хороших вестей был живой Морено. Измученный, но в сознании. Из дурных – вновь открывшаяся рана у него на боку. Из совсем паскудных – быстро расплывающееся по бинтам пятно. Первое радовало, второе тревожило, третье предвещало скорый виток лихорадки. И гробовой саван.
– Пить?
– Жить, – вздохнул Морено. – Хотя пить тоже тащи. Что я натворил хорошего, что ты решила погреть мне простыни? Озолотил приют в беспамятстве или женился на юродивой?
Дороти
Протянула и ответила:
– Ты же капитан, а капитанская каюта на “Свободе” одна. Нет, сначала лекарства, потом вино.
– Тебя бы в палачи…
– Всегда мечтала.
Она подсунула Морено под нос склянку с хинином, терпеливо выслушала поток черной ругани и дала запить горечь вином.
– Еще!
– Нельзя. Хирург запретил тебя поить сверх этого. Боится, что внутренности разбухнут и полезут в ту дыру, которую ты дал в себе провинтить.
– Хиггинс не разрешил давать мне вина? Мне, своему капитану?!
– Воды. Вино считай подарком судьбы. И не ропщи, – Дороти убрала опустевшие склянки, подвинула свечи так, чтобы можно было дотянуться, не вставая с кровати, и снова легла сбоку от Морено.
Тот, несмотря на крайнюю измотанность, нашел силы съязвить:
– Леди попутала континенты? Гамаки на борту закончились? Или я в бреду совершил подвиг во славу Алантии, и это наградные? Так я не король, люблю, когда рядом шевелятся.
– Морено, это – моя каюта и моя кровать. И я, как хозяйка, вольна приглашать кого захочу. И класть их куда захочу. Так что потерпи мое гостеприимство до тех пор, пока не сможешь на своих ногах выйти за эту дверь. Что до остального – на полу жестко, а кровать достаточно широка, чтобы вместить двоих. Или ты предпочитаешь пол?
Морено хмыкнул в ответ, но возмущаться больше не стал. Тем более что его опять начала бить дрожь – пока еще редкая и не такая сильная, как днем. Но она была предвестницей ухудшения, и они оба это понимали.
– Пожалуй, останусь тут, – тихо согласился Морено. – Упустить шанс поспать в твоей кровати – это все равно что отказаться трахнуть принцессу.
– Поэтично. И это мне говорит человек, в течение года ограбивший казну на полмиллиона золотых. Я видела твою каюту на “Каракатице”. Сплошь шелк, бархат, серебряное шитье и накрахмаленные скатерти. Так что не льщу себя надеждой поразить твое воображение офицерскими льняными простынями.
– Ну принцессы-то тоже не ахти какие бабы. На иную посмотришь – и рыдать охота. Тут дело не во внешности, а в этом… престиже.
– Или принцесса, или ничего? – Дороти придвинулась ближе, снова притянула Морено к себе и дунула на свечи.
– Кровать командора Дороти Вильямс тоже годится, – Черный Пес не стал отбиваться, только плечи на секунду закаменели и сразу расслабились – не нарочно, предательский озноб опять дал о себе знать и заставил прижаться ближе, в поисках тепла.
– Через час я буду менять повязку. Сейчас уснешь сам, или дать тебе опий?