Океан для троих
Шрифт:
Первым “заговорил” корабль паломников-жрецов, если слово “говорил” можно было применить к призраку.
Нестройный хор голосов – от шепота до крика – грянул сразу, оглушил. Захотелось заткнуть уши и скорчиться в своем укрытии, но знать, видеть и слышать было важнее, и Дороти осталась стоять, судорожно сжимая Сердце Океана через платок, но все еще не решаясь посадить паразита к себе на тело.
– Зооолото храмов. Артефакты богов, полные силы. Меч бога грома, косу богини жатвы… Без обмана… Настояаащщщщая, – прокатилось от корабля по волнам и вспенило воду у самого борта шлюпки. –
Шепот прокатился еще раз и стих, паломник назвал свою цену.
Филлипс холодно кивнул, давая понять, что услышал, и Дороти поразилась выдержке этого человека. Безусловно, тот был подлецом и мерзавцем каких поискать, и Дороти бы с радостью проверила, какого цвета у полковника кровь, но в одном ему было не отказать – перед рылом скалящегося смертельного ужаса он своего лица не терял.
Рядом с ватерлинией “Каракатицы” мелькнула темная тень, потом чуть ближе, и на якорную цепь осторожно легла рука – Дороти сверху было неплохо видно, как Морено, все также зажав кортик в зубах, без плеска скользит сбоку от своего корабля, точно барракуда. Увидеть его можно было только с призраков, чьи палубы пустовали, и со “Свободы”, которую по-прежнему прикрывал корабль Дорана.
Но что Морено задумал?
Дороти осторожно развязала платок, удерживающий Сердце Океана, подумала и вместо того, чтобы закрепить его как раньше на руке, приложила камень к шее. Чтобы лег аккурат в ямку между ключиц и прижался к гортани, а потом замотала сверху платком и завязал концы узлом. Так надежнее, чем на руке – если срежут, то только вместе с головой, а сделать это, когда сила у Дороти – не так-то просто.
Тем временем призраки начали отвечать. Один за другим. На разных языках, разными словами, множеством голосов. Они предлагали Филлипсу плату за неизвестное сокровище, ставя на кон все, что имели.
С триремы рыкнуло строевое:
– Платина империи… разбитые императорские галеры. У самых берегов. Дары царице цариц не довезли. Прекраснейшей. Статуя из золота. Бери, смертный, и уходи, – рявкнуло и затихло. Древние имперцы лишних слов не тратили.
– Город, потопший тысячу лет назад, полный восхитительных сокровищ, – прошептало с купеческого кофа. – Слово мертвых, мы отведем и поднимем на свет все, что укажешь. Отдай нам…
– Нет, нам! – истошно проорало с галеона-остова, и Дороти, присмотревшись, поняла, что тот, кажется, принадлежит литайским пиратам – обрывок парусного полотнища на обломке мачты сохранил остаток золотой вязи по краю. – Он наш по праву. Мы владели им… Мы желаем владеть им сейчас! Дай нам! Иначе покараем! Снимем кожу и натянем на реи, будем идти под парусами из человеческих кож, пока ваши души будут вечно…
– Цена, – скучающим тоном напомнил Филлипс и недовольно поджал губы. – Я жду ставку.
– Будь ты проклят, и проклята твоя мать ослица! Отдай нам…
– Ставка.
– Изумруды с копей, – обреченно прошептало с остова галеона. – Камни, чище которых ты не найдешь на континенте… Лучшие из лучших, чистые как слеза девственницы, крупные как глаза верблюда…
Дороти покосилась на “Каракатицу”: Морено
Дороти приготовилась действовать – Черный Пес смел и безумен, но у полковника на поясе пистолеты, а одна пуля, метко пущенная в голову, остановит кого угодно.
Но пока Филлипс не замечал, что творится за его спиной, а призраки гремели мертвыми голосами так, что по воде шла рябь, и сдавать наглого пирата тоже не спешили. Может, не видели?
Неожиданно одинокий громкий голос с бригантины перекрыл тараторенье литайских корсаров.
– Мы дадим бумаги, за которыми стоят десятки таких копей.
Раздались тяжелые шаги, и на палубе бригантины показался первый призрак, решивший поторговаться лично. Одноглазый, тот, который в паре с рыжей убийцей-ашашинкой смотрел на них с борта на Йотингтонском причале.
За развевающимися полами его черного плаща струились словно потоки темного тумана, в котором появлялись и исчезали силуэты: рыжеволосая убийца с половиной головы, красивая, но очень бледная брюнетка, с улыбкой от веревки на белой шее, юноша, у которого из уголка рта сочилась тонкая струйка крови. Чернокожий с золотыми крыльями, а потом тот, с ожерельем. Они возникали из тумана у одноглазого за спиной и неспешно таяли, словно не в силах удержать облик.
– Бумага воды не любит, – с сомнением покачал головой Филлипс. – Ты лжешь.
– Мертвые не лгут. Моя “Грозовая чайка” ставит купчие на рудники в Кадале и Маритании. Там тысячи таких изумрудов и десятки тысяч алмазов. Бери, человек. Бери и отдай нам Рог Хозяина Океана. Не гневи темных богов своей жадностью, иначе мертвые вспомнят о голоде…
– Который им пока что придется подержать в узде, если потом эти мертвые хотят еще немножечко просуществовать, – холодно заметил Филлипс, стянул с холеных рук белые перчатки и задумчиво похлопал ими о колено.
Морено тем временем зацепился за одно из щупалец, подтянулся вверх и прижался к темному борту, прячась в тени. Потом осмелел, зацепился за следующее, подтянулся и оказался уже на уровне порохового погреба.
Дороти подумала, что Черный Пес оттуда постарается пробраться на орудийную палубу, чтобы найти внутри корабля тот Рог, о котором говорил одноглазый кафр, но нет – Морено подтянулся на следующем щупальце и, точно не замечая возможности нырнуть в амбразуру, прополз по резной опоре вперед – к разинутому алому клюву черной каракатицы.
– Серьезно? – не выдержав, Дороти прошептал это вслух. – Он спрятал артефакт, за которым идут все мертвецы здешних морей, в гальюнную дыру?
– Это не он, это я. Куда успел – туда и сныкал, – ворчливо отозвался Саммерс, который незаметно пробрался к Дороти и теперь присел за ящиком со снастями. – Бринна просит передать, что палить будет с правого борта – ежели что. Ну чтобы вы под ядро не сунулись.
– А откуда у вас вообще этот Рог? – Дороти все никак не могла справиться с удивлением. – Что он такое?