Океан сказаний (сборник)
Шрифт:
И тогда государь сказал: «Я могу принять этот дар, лишь когда выполню обещанное». Но гордая Индумати возразила ему: «Обещанное государем все равно что исполненное, но если ты, царь, примешь этот дар, то нам будет много легче». И Мерудхваджа согласился принять его и сказал: «Хорошо!», а царица укрепила эту драгоценность на царской короне. Повторила Индумати слово в слово послание, переданное ею от Свайампрабхи его супруге, и, услышав от нее самой, что все точно передано, сказал царь вестнице: «Побудь здесь до утра, а утром я сообщу тебе свое решение».
Ночь миновала, и блеснула заря, и созвал государь министров и, пригласив Индумати, молвил: «Благородная, ступай с моими министрами и передай все, что тебе велено, Трайлокйамалину, а затем приведи из Паталы его жену и дочерей и главных из жителей Паталы, а также принеси воду для божьего
После этого посоветовался Трайлокйамалин с царицей о том, как бы отдать им своих дочерей в жены сыновьям Мерудхваджи, и решили они пригласить его к себе во дворец и самим выйти ему навстречу, помня о благодеяниях, им оказанных. Прибыл тогда Трайлокйамалин к Мерудхвадже и сказал ему: «Прежде величие вашей радости не дало вам полюбоваться как следует Расаталой, а теперь соблаговолите пожаловать и посмотреть, и мы будем делать все, что вам потребуется. Соблаговолите принять для ваших сыновей в жены двух дочерей наших».
Тогда Мерудхваджа позвал свою супругу и обоих сыновей и передал им все, что объявил повелитель асуров, в том числе и о его согласии отдать своих дочерей в жены Муктапхаладхвадже и Малайадхвадже. И старший из них ответил: «Ведь я уже давно сказал, что, пока не умилостивлю Шиву, жениться не стану, и ты должен простить мне это. Когда же я уйду на подвижничество во славу Шивы, то пусть женится Малайадхваджа — ведь никогда он не будет счастлив без этой девы из подземного царства». Возразил на это младший старшему: «Достойный мой брат, пока ты жив, никогда не совершу я подобного недостойного и несправедливого дела». Настойчиво уговаривал отец Малайадхваджу жениться, но тот не соглашался, и поэтому пришлось Трайлокйамалину уехать от Мерудхваджи, предавшегося отчаянию, ни с чем.
Когда же он вернулся домой и поведал обо всем, что было, то сказал жене и сыну: «Вот смотрите, сколь усердно старается Судьба унизить нас как можно больше. Те самые люди, которым я отказывался прежде отдать своих дочерей, когда они этого просили, теперь отказывают мне, когда я на их просьбу согласился». Возразили ему жена и сын: «Кто может знать, что на уме у Судьбы? Но ведь не должно же быть ложным обещание Шивы?»
Пока они говорили это, Трайлокйапрабха и Трибхуванапрабха прослышали про все, что случилось, и дали такой зарок: «Не будем мы ничего есть целых двенадцать дней, и если за это время Бог не явит нам благоволение и не сделает так, что состоятся наши свадьбы, то взойдем мы вместе на костер, дабы не оставались наши тела на поношение и даже просто не влачили бы дальше существование». Произнеся такой обет, стали они голодать перед изваянием Бога, погрузившись в размышления и бормоча молитвы, а их мать и отец, властитель дайтйев, узнав обо всем этом и горячо любя своих дочерей, тоже стали голодать таким же образом. Их матушка Свайампрабха снова послала Индумати к супруге Мерудхваджи, чтобы сообщить ей, как обернулись дела, и Индумати поспешила и рассказала той, что происходит в доме ее повелителя, и, желая услышать все это,
Так две царские семьи в двух мирах оказались в беде. На седьмой день поста, который Муктапхаладхваджа проводил в размышлениях о Шиве как единственном его прибежище, сказал он своему другу Махабуддхи, бывшему в прежнем рождении Самгхатакой:
«Я вспомнил, друг, сон, виденный мной минувшей ночью, будто вскочил я на подаренную мне подвижником Таподханой вахану, способную изменять облик по своему желанию и мчаться туда, куда душа повелит, и она обратилась в воздушную колесницу, и я, полный отчаяния, отправился в храм Шивы, стоящий далеко отсюда на склонах Меру. Там я увидел некую небесную деву, истощенную подвигами веры, и некоего мужа с волосами, заплетенными в косы, уложенные пирамидой, который, указывая мне на эту деву, сказал: «Смотри-ка, спасаясь от одной красавицы, ты кинулся сюда, а здесь тебя ждет другая». Услышав его слова, так и остался я стоять, прикованный к месту, жадно любуясь ее красотой, но не мог насытить свой взор и вдруг проснулся.
Должен я теперь отправиться за этой небесной девой, и если не добуду ее, то сожгу себя. Чего хотела от меня Судьба, заставив привязаться душой к прелестнице, виденной мной во сне, после того как я так грубо отверг руку девушки из рода дайтйев, недавно мне предложенную? Но как бы то ни было, верю я, что если отправлюсь туда, то непременно выпадет мне удача». И, сказав так, он вызвал мыслью своей вахану, которая была подарена ему подвижником и была способна доставить его в любое место, какое только могло прийти на ум, и она явилась и на этот раз обернулась летучей колесницей, и Муктапхаладхваджа сел в нее и отправился в тот храм Шивы, и когда достиг его, то увидел, что все было так, как приснилось ему, и он обрадовался. Тогда совершил он омовение в святой воде пруда Сиддходаки и все сопутствующие обряды, и никто, кроме его друга, при этом не присутствовал.
А его отец царь Мерудхваджа со своей супругой, другим сыном и всеми придворными, исхудавшие от голода, когда узнали, что Муктапхаладхваджа куда-то тайно уехал, очень опечалились, и все это, как только случилось, стало известно и в Патале. Отправился тогда продолжавший голодать Трайлокйамалин с женой и обеими дочерьми к царю Мерудхвадже, и все они решили так: «Сегодня пошел четырнадцатый день, как царевич куда-то уехал поклоняться Шиве, и пока мы подождем его здесь, а если не вернется, то завтра мы отправимся искать его и будь что будет».
В это же время Падмавати, находившаяся в Мегхаване, храме Шивы, сказала своим служанкам: «Помнится мне, подруги, что приснилось мне прошлой ночью, будто отправилась я в Сиддхешвару, и некий муж, голова которого была увенчана уложенными в гирлянду косами, вышел из храма Гаури и обратился ко мне со словами: «Скоро кончится твоя печаль, дочь моя, и соединишься ты со своим супругом». Только успел он это молвить, как и ночь, и сон покинули меня. Так поспешим же туда». И она пошла в храм Гаури, стоящий на склоне горы Меру, и увидела неподалеку Муктапхаладхваджу, совершавшего омовение в пруду Сиддходаке, и обратилась к подругам: «Этот человек очень напоминает моего возлюбленного. Посмотрите, как он похож. Вот чудо! Может быть, это и есть благородный Муктапхалакету? Нет, никогда, ведь он же смертный!» Но подруги ее стали спорить с ней: «Посмотри, царевна, не только сам этот муж похож на твоего возлюбленного, но и его товарищ очень напоминает Самгхатаку, друга царевича. Ведь ты рассказывала нам про сон, виденный тобой прошлой ночью, во время которого Шива своей волей привел их обоих сюда, обращенных проклятием в смертных. Иначе как бы могли они оказаться в пределах, доступных лишь Богам?» После их слов Падмавати поклонилась Шиве и спряталась неподалеку от его Лингама, желая выяснить, кто же этот незнакомец.
А Муктапхаладхваджа, закончив омовение, направился в храм, чтобы поклониться Шиве, и, осмотревшись, обратился к Махабуддхи: «Удивительно, но это тот самый храм, который я видел во сне, выстроенный из драгоценных камней, со стоящим перед ним Лингамом, в котором воплощен Шива. Да и вся эта местность знакома мне по сну — здесь в изобилии растут деревья, сверкающие драгоценными камнями и кажущиеся живыми из-за множества небесных птиц. Но только не вижу я небесной девы, встреченной мною во сне, и если не найду я ее здесь, то тут же расстанусь со своим телом».