Океан сказаний (сборник)
Шрифт:
Согласился Дакинейа на предложенное брахмаракшасами, и они его подняли, и он наконец выбрался из колодца и осмотрелся, раздумывая, как бы добыть обещанное, да и пошел ночью на кладбище. В то время случилось мне там быть, и увидел я его, выкрикивающего: «А ну, кто купит отменного мясца? А вот человечины продам!» Остановил я продавца: «Да я возьму! А за что продаешь?», а он мне в ответ: «А за твое обличье и за силу твою волшебную!» — «Что же ты с ними будешь делать?» — спросил я игрока, а он поведал мне всю свою историю и добавил еще: «А теперь, завладев обличьем твоим да силой, скормлю я брахмаракшасам моих недругов из игорного дома и его содержателя в придачу».
Выслушав его, подивился я решимости этого игрока и условился с ним, что передаю ему свое обличье и силу сроком на семь дней. Он же, обретя и то и другое, за семь дней скормил брахмаракшасам всех игроков, побросав их в колодец. Когда же кончился срок и вернул мне Дакинейа и обличье,
В этом самом городе жил некогда отчаянный игрок, которого звали Тхинтхакарала, что означало Кошмар Игорного Дома, и было такое имя дано по справедливости. Он постоянно проигрывал, а те, кто одерживал в игре победу, давали ему каждый день по сто каури. На них покупал он на рынке муку, и замешивал на воде тесто в горшке, и в конце дня шел на кладбище, и там готовил себе на углях погребального костра лепешки, и поедал их перед изваянием Махакалы, смазывая жиром, капавшим со светильника, поставленного рядом с фигурой Божества. Спал он прямо на земле во дворе храма Повелителя времени, подложив под голову вместо подушки руку.
Однажды ночью в храме Махакалы при виде изваяний всех семи матерей, йакшей и других божественных существ, трепетавших в сумрачном свете словно бы в ожидании заклинаний, родилась у него мысль: «Почему бы не испросить мне у них способа разбогатеть? Преуспею — прекрасно, а если нет, так разве я что-нибудь потеряю?» И, подумав так, крикнул он Богам: «Давайте сыграем в кости! В игре я буду метать банк, а вы, коли проиграете, то сразу же платите». С этими словами он, посчитав их молчание за согласие, поставил испещренную пятнами каури и метнул кости. Ведь общепринято, что если ставка сделана, а партнер не протестует, то игра должна состояться. Выиграв много золота, обратился Тхинтхакарала к Божествам: «Раз выиграно, давайте мне деньги, как условились». Но хоть много раз повторял он это, молчали Боги и ничего ему не отвечали. Охватила его тогда злость: «Если будете так молчать, сделаю я с вами то, что делают с проигравшим и не платящим проигрыша игроком, молчащим словно камень, — его распиливают пилой, острой, как зубы Йамы. Вот что я сделаю с вами — кто вы мне?» И, произнеся такую угрозу, взял он пилу и подбежал к ним, и немедля все Божества отдали выигранное им. Он же это днем спустил в игорном доме, а ночью снова пришел к Божествам и в упорной игре снова выиграл.
Так поступал он каждый день, пока однажды не сказала Богиня Чамунда другим матерям, уже павшим духом: «Если, когда приглашают играть, отвечать: «Теперь я не играю!», то игра не состоится — так повсюду условлено, матери, между игроками. Поэтому, как начнет он снова приглашать вас в игру, следует дать такой ответ и тем самым лишить его надежды на выигрыш». Запомнили все Богини сказанное Чамундой, и когда наступила ночь и снова он предложил метнуть кости, то все они, одна за другой, сказали: «Теперь я не играю!» — и отказались таким образом от игры. Тогда решил Тхинтхакарала пригласить на игру самого Махакалу, Повелителя времени, но и тот, посчитав, что этот упрямый игрок воспользуется случаем, чтобы и его обыграть, тоже сказал: «Теперь я не и фаю!» Выходит, и Боги не способны сопротивляться злодею, оскверненному бременем грехов.
Тогда, поняв, что благодаря знанию действий игроков разоблачена небожителями его затея, расстроился Тхинтхакарала и подумал: «Вот ведь выучили Боги правила игры, и я теперь в проигрыше. Единственно, что я могу теперь сделать, — это прибегнуть к защите самого Повелителя Богов, великого Махакалы». И, замыслив это, припал он к стопам Махакалы, восхвалил его и сотворил такое моление:
О властительВот такими и прочими молениями ублажал Бхайраву игрок, пока тот не смилостивился и, представ ему воочию, изрек: «Доволен я тобой, Тхинтхакарала, и потому не отчаивайся. Доставлю я тебе наслаждения, а ты оставайся здесь». И по велению Бога остался игрок там и по его милости вкушал всяческие наслаждения.
Однажды вечером пришли на тиртху у храма Махакалы небесные девы, и Бог, увидев их, велел игроку: «Когда все эти апсары будут купаться, ты быстро собери все их одежды, оставленные на берегу, и унеси и не отдавай им, пока не отдадут они тебе самую юную из них — Калавати». Как повелел Бхайрава, так Тхинтхакарала и сделал — украл все одежды газелеоких. Стали они тогда кричать: «Отдай, отдай наши одежды! Нельзя нам оставаться нагими!? А игрок им в ответ: «Отдайте мне Калавати, тогда я верну ваши одежды, не иначе».
Услыхав его требование, и поняв, что он упрям, и вспомнив, что Индра некогда проклял Калавати, предрекши ей такую судьбину, они согласились на это, отдали ему Калавати, дочь Аламбуши, как следовало по закону, и таким образом сумели вернуть свои одежды. Ушли апсары, а Калавати осталась с Тхинтхакаралой в доме, построенном по желанию Бхайравы. Днем она ходила прислуживать царю Богов Индре, а ночью всегда возвращалась к мужу. Однажды рассказала эта божественная дева Тхинтхакарале, спросившему ее о причине проклятия.
«Воистину проклятие Индры послужило причиной, по которой ты, милый, достался мне в мужья. Как-то раз, видя Богов, веселящихся в садах, восхвалила я наслаждения смертных и посмеялась над удовольствиями Богов, которые состоят лишь в том, чтобы доставлять усладу взору. Узнав об этом, проклял меня царь Богов: «Ступай, станешь ты женой смертного и отведаешь тех человеческих наслаждений, которые так расхваливаешь». Вот почему так случилось, что возник наш союз, и мне, и тебе приятный. Завтра же после долгого отсутствия должна я вернуться на небо, но ты не расстраивайся. Рамбха будет танцевать перед Вишну новую прайогу, и должна я буду, милый, оставаться там, пока она не кончится». Тогда Тхинтхакарала, избалованный любовью, сказал ей: «Отведи меня туда тайком, хочу я посмотреть этот танец». Калавати возразила ему: «Да как же я смогу? Ведь царь Богов разгневается». Но хоть и повторила она это несколько раз, но он был упрям и настаивал на своем. В конце концов из любви к нему Калавати согласилась, и утром силой волшебства спрятала супруга в цветок лотоса, и принесла с собой во дворец Индры. Увидев прекрасный сад Нандана, у ворот которого стояли божественные слоны, Тхинтхакарала возрадовался и почувствовал себя равным Богам, а затем увидел он во дворце Врага Вритры, в котором присутствовали все тридцать Богов, чудесный танец Рамбхи, сопровождавшийся пением небесных дев, и услышал небывалую музыку, исполнявшуюся на разных музыкальных инструментах Нарадой и другими, и радовался — чего не достигнет тот, к кому благосклонен верховный Бог, сам Шива?!
В конце представления выскочил скоморох в личине божественного козла и начал выплясывать, забавно подпрыгивая и строя уморительные ужимки. А Тхинтхакарала, как только тот выскочил, сразу узнал его: «Эге, так я же видел эту скотину в Удджайини! А она, оказывается, тут, при дворе царя Богов, скоморошничает! Какой-то непостижимый божественный обман присутствует здесь!» Пока игрок предавался размышлениям, как это да что, кончился шутовской танец, и Индра вернулся в свой дворец, а обрадованная Калавати унесла скрытого в лотосе на ее серьге Тхинтхакаралу в их земной дом.