Океан. Повесть

Ковалев Валерий Викторович

Сейчас он двигался малым ходом на рабочей глубине по подводному желобу Пуэрто-Рико в обратном направлении, все больше удаляясь от побережья Соединенных Штатов.

– Добро, – сказал командир механику, тот закрыл свой журнал, после чего в жужжании приборов центрального поста и мигании датчиков, негромко зазвонил телефон на пульте вахтенного офицера.

– Центральный, – снял он трубку, после чего развернулся вместе с привинченным к палубе креслом: «вас товарищ командир».

– Да, – сказал, подойдя Удатный,

приложив ее к уху.

– Юрий Иванович, это Свергун, – послышалось оттуда. – Я нашел то, о чем мы говорили. Желательно чтобы ты это увидел.

Понял. Сейчас буду, – вернул трубку офицеру Удатный.

Чуть позже, оставив позади третий отсек, он миновал ракетные, задраил за собой люк пятого «бис» и спустился по трапу на его нижнюю палубу. Там, в одном из переходов по правому борту, находилась две провизионки. Для замороженных и «сухих» продуктов.

У металлической двери первой Удатного ждали Свергун с интендантом.

– Прошу, Юрий Иванович, – потянул ее на себя особист. – А ты, Шахназаров побудь снаружи.

Внутри металлического, окрашенного в белый цвет пространства камеры было довольно прохладно (работала холодильная установка), а по ее сторонам тянулись металлические стеллажи. Наполовину заставленные картонными ящиками с коробками, мешками и жестяными банками.

– Погляди туда, – когда они прошли чуть вперед, указал пальцем на одну из пустых верхних ниш справа, капитан 3 ранга.

Удатный поднял глаза к опушенному белым инеем металлу и вздрогнул.

На нем, едва различимо просматривались контуры человеческого лица. Как на ватиканской плащанице* лик Христа.

– Вот это да, – не скрывая удивления, протянул командир, сделав шаг туда и вскинув брови.

– Это гости из океана, – задумчиво сказал вставший рядом Свергун. – Я в этом почти уверен.

– Вопрос в том, что им от нас надо? – обернулся к нему Удатный. – Непрошенный гость, как известно, хуже татарина.

– Поживем, увидим, – ответил контрразведчик. – А это, я думаю, следует стереть (кивнул на оттиск).

– Давай,– согласился командир, после чего Свергун встав ногой на нижний стеллаж, мазнул пару раз ладонью по инею. Тот беззвучно осыпался.

На выходе Удатный приказал Шахназарову запереть дверь и помалкивать о том, что видел.

– Слушаюсь, товарищ командир! – вытянулся тот.

– Да не ори ты так, – скривился контрразведчик. – Не в бане.

Через десять минут оба сидели в провентилированной курилке, куда при посещении командира никто не входил, дымя сигаретами.

– Что думаешь предпринять? – глубоко затянувшись, поинтересовался Свергун. – Ты у нас как-никак «первый после Бога»*.

– На ночном сеансе связи доложу в штаб, – выдул Удатный из носа дым. – А пока нужно убираться отсюда.

– И чем быстрее, тем лучше, – согласился особист. – Не нравится мне все это.

При очередных радиообменах доклад ушел на материк, оттуда последовал приказ ускорить выход из района.

Не нарушая скрытности, крейсер увеличил ход, приближаясь к выходу из подводного желоба в Северную Атлантику.

Несмотря на принятые меры по скрытию факта прямого контакта с неизвестным явлением, команда о нем в той или иной мере знала. Так всегда бывает на военных кораблях и в замкнутых пространствах. Поползли разные слухи, в том числе о посещении его инопланетянами, которые командование пресекало, ибо это не способствовало боеготовности, нагнетая обстановку.

В один из таких вечеров, сменившись с вахты, в своей шестиместной каюте пятого «бис», отдыхали три мичмана. Другие отсутствовали, заступив в очередную смену.

Двое, из них: Виль с Диденко были радиометристами*, а третий, Журов, химик. Из стоящего на столике магнитофона звучала музыка еще советских «Песняров». Тихая и расслабляющая.

– Скорее бы прийти в базу, – закинув мускулисты руки за голову, мечтательно протянул с верхней койки Виль. – А потом в санаторий в Сочи. Милое дело.

– Это да, – согласился Диденко. – Правда, там еще зима. Но зато можно погонять на горных лыжах.

– В базу еще надо дойти, – хмыкнул скептик Журов, разбирая постель. – Вы же в курсе, что на борту творится.

– Травят больше, – сладко зевнул Виль. – От скуки и ради хохмы.

Потом Журов вырубил свет, и в каюте наступила ночь.

«..Александрына, цяпер прыйшла зима…

Александрына, шукаю я няма,

Александрына, и з песняй ты цвила,

Александрына, якою ты была…

мягко лились слова песни.

Но ее моряки уже не слышали. Им снилась весна, березы и Александрина.

В другом мире.

На следующее утро крейсер стал терять ход. Приборы это сразу зафиксировали. Турбины работали в обычном режиме, число оборотов не уменьшалось, однако движение корабля замедлилось. Механики предположили изменение вязкости воды вследствие изменения температурного режима за бортом, а штурмана возможность появления встречного подводного течения.

Нагрузку на турбины увеличили до полной, скорость на несколько часов нормализовалась, а затем снова упала.

Посовещавшись с Ширяевым, Удатный приказал повысить мощность реактора для чего механик связался с пультом ГЭУ.

– Есть! – ответил вахтенный инженер из своей рубки под центральным постом, но стрелка лага, дрогнув минутами позже, так и осталась на прежнем месте.

– Ощущение, что корабль что-то тянет назад, – покосился Ширяев на командира.

– Похоже, – согласился тот, сжав губы.

Еще через минуту боцман тревожно доложил, что стало трудно выдерживать глубину, а затем крейсер стал проваливаться в пучину.