Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
Многое сделали наши кораблестроители, чтобы в тесном объеме герметичного отсека человек не очень чувствовал неестественности своего существования. Здесь обилие мягкого дневного света, уютные каюты, современные кондиционеры по желанию создают приятную прохладу или тепло. Даже окраска помещений, пультов, отсеков подобрана таким образом, чтобы цвет способствовал активной работе, не утомлял зрение. И все же это не заменит самых обычных земных условий, к которым от рождения привык человек. Увы, это так…
Но мы старались сделать все, чтобы скрасить жизнь подводников. Особое
Физкультура помогала сохранить форму. Надо заметить, что немало смекалки и изобретательности проявляли в этом отношении и сами подводники. В одном из отсеков я как-то застал моряка, который рассыпал спички, уронив их на пол. Смотрю, он не собирает их сразу, а по одной складывает в коробочку.
— Это сразу пятьдесят два наклона, — поясняет моряк. — К тому же спички — дерево. Их понюхаешь — лесом пахнет, будто и легче стало. Курить я бросил перед погружением. Мне почти каждую ночь снится, что курю. Просто наваждение какое-то, — пожаловался моряк.
Я ему в душе сочувствую — сам курю, но для порядка говорю о вреде курения и о лошади, которую можно убить никотином одной сигареты. В то время на атомных подводных лодках не было курительного салона. Поэтому с мечтой о сигарете мы расставались всем экипажем, как только над нами смыкались волны.
Забот у меня не убывает. Наоборот, с каждым днем подводная жизнь настойчиво требует решения все новых и самых различных проблем. Выяснилось, что не очень удачно продумана система оценочных баллов в социалистическом соревновании и ее надо дорабатывать. Необходимо усовершенствовать выпуск радиогазеты и, если возможно, почаще рассказывать, чем живет тот подзвездный мир, который мы оставили над поверхностью океана. Агитаторам нужно дать новый материал, «подпитать» их цифрами, фактами…
Побывал на камбузе, побеседовал с коками. Продуктами они довольны, поэтому готовят вкусно. И моряки, естественно, довольны. Камбузу надо уделять побольше внимания. На коках лежит очень ответственная задача. И в самом деле, если что-то не ладится, скажем, у электрика, то это не всегда ощущают другие члены экипажа, лишь бы был ход и свет. А вот если у коков что-то не так, это каждый сразу почувствует, едва сядет за стол. А ведь за стол садятся все по нескольку раз в сутки!
Обойти отсеки, поговорить с людьми. Как настроение экипажа? Что волнует? Своевременно откликнуться на вопрос, отреагировать на негативное, дать ход новому, полезному.
ПОМОГЛА ЛИ КРИТИКА?
Завершился еще один день нашего большого плавания. Вернувшись в каюту, я по привычке перечеркнул еще одну цифру в календаре. Разменяли вторую декаду.
Сел в кресло и только теперь почувствовал, как сильно устал. Чтобы знать настроение экипажа, надо постоянно бывать с людьми, присутствовать на тренировках, посещать боевые посты, камбуз, лазарет… Все это не только занимает немало времени, но и требует физической закалки. Дело в том, что на подводной лодке, которая разделена водонепроницаемыми переборками, не так-то просто пройти из одного отсека в другой. Надо поднять тугой рычаг кремальеры, нажать на ручку защелки, осторожно придерживая массивную стальную дверь, с определенной ловкостью нырнуть в люк. После этого повторить все операции вновь, чтобы плотно и надежно закрыть дверь.
А дверей-то не одна! К исходу дня чувствуешь, как наливаются мышцы тяжестью. И теперь вот, устроившись в кресле, я с удовольствием наслаждаюсь скупым комфортом каюты, принимаюсь за дневник.
Каждые сутки я стараюсь сделать краткую запись своих впечатлений: поход ведь необычный, многое из того, что происходит сейчас на атомоходе, наши наблюдения за работой техники, за поведением людей, — все это станет материалом для глубокого исследования, анализа. Наш опыт пригодится тем, кто потом пойдет подобной дорогой.
Только сел я подвести итог дня и сделать записи в дневник, как ко мне постучался турбинист второй боевой смены Сергей Червоний.
— Что у вас? — спрашиваю, хотя догадываюсь, что его привело ко мне.
Недавно закончилась передача радиогазеты, в которой прозвучал довольно едкий фельетон о «позабытом, позаброшенном» масляном насосе, который находился в его, Червония, заведовании. Суть этого фельетона сводилась к тому, что масляный насос при очередной проверке комиссией не был в идеальном порядке, как все механизмы на подводной лодке. Чувствовалось, что рука Червония к насосу давненько не прикасалась.
«Позабыт, позаброшен с молодых, юных лет», — на мотив известной песни беспризорников двадцатых годов «пел» насос в этом фельетоне и «жаловался» на свою сиротскую судьбу. Конечно, не мог Червоний этого не слышать, а если сам не услышал, то ему уж наверняка все рассказали товарищи в деталях, с интонациями и с комментариями.
Червоний стоял и молчал.
— Так что же случилось, товарищ Червоний? — спрашиваю я, стремясь дать разрядку молчанию, которое становилось тягостным.
Он быстро заговорил, загорячился:
— Опозорили по всему кораблю! За весь поход замечаний даже вот такусеньких не було, — показал он на ноготь мизинца, сбиваясь с русского на украинский язык.
Я ждал: пусть выговорится — легче станет. Но он и сам замолчал: его, видимо, насторожило, что я не возражаю.
— Фельетон правильный. Вы уже не первый год служите, знаете традицию подводников и крылатую поговорку: «Техника любит ласку, чистоту и смазку». Всей боевой смене баллы сброшены из-за вашего «позабытого».