Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
— Неинтересный фильм…
В голосе горечь, раздражение.
Люди уже сильно устали. Надо что-то делать, чтобы побольше дать им инициативы, вовлечь в какое-то интересное дело, не позволять им «киснуть», уходить в себя. Спокойная жизнь, стабильная, устойчивая работа механизмов, однообразный ритм утомили людей, понизили их интерес к жизни.
Свои, в общем-то, совсем нерадостные наблюдения я сообщил командиру и старпому. Решили собрать командиров боевых частей, побеседовать с членами партийного бюро, комсомольским активом. После этого стали ежедневно проигрывать учения по живучести, при этом усложнили вводные, ужесточили требования. Чаще стали проверять
Все это несколько встряхнуло команду. Пришло как бы второе дыхание, оно нам было жизненно необходимым: приближались к самому сложному участку маршрута.
ЧЕРЕЗ ПРОЛИВ ДРЕЙКА
Еще до того, как атомоход подошел к проливу Дрейка, мы уже получили тревожный сигнал. Дело было так. Однажды во время обеда, когда, сытно откушав, мы сидели в кают-компании и лениво рассуждали об искусстве коков делать шашлыки, поступил доклад, что прямо по носу гидролокатор обнаружил цель, и вахтенный офицер, резко сбавив ход, начал маневр на уклонение.
Командир сыграл боевую тревогу. Прощупывая перед собой пространство, луч гидролокатора словно натыкался на стену. Резко упала температура за бортом. Да, мы встретились с дитем Антарктиды — с айсбергом.
И вот пролив Дрейка. Среди моряков всего мира о нем идет дурная слава. Суровые и жестокие штормы, плавающие льды, айсберги делают его труднопроходимым. Недаром многие мореплаватели выбирают более безопасный переход из Южной Атлантики в Тихий океан через Магелланов пролив. Но наша подводная орбита пролегала именно через пролив Дрейка.
Опасное соседство антарктических айсбергов нас очень беспокоило. Эти гигантские, в несколько миллионов тонн, ледяные острова, оторвавшись от материка Антарктиды, направляются в самостоятельное плавание. Течения их гонят в высокие широты, где они постепенно тают. Возвышаясь над уровнем моря сравнительно немного, айсберги глубоко, порой на сотни метров, уходят под воду. Они величественно сверкают белизной своих снегов, оживляя бесконечное однообразие синевы моря и неба.
Но горе тому мореплавателю, который не заметит айсберг! Трагическая гибель «Титаника» памятна многим поколениям моряков. Для подводных лодок айсберги тем более опасны. Чтобы избежать столкновения с ними, от подводников требуется большая осторожность и высокое искусство. Акустикам предстояла нелегкая напряженная вахта. Гидролокатор непрерывно прощупывал пространство по курсу нашего атомохода. Мы сбавили ход до минимального, идем осторожно.
Видимо, сегодня наверху погода штормовая. Это чувствуется даже здесь, на глубине. А ведь нам предстоит сеанс связи, и поэтому надо всплывать под перископ. Памятуя о недавней досадной беспечности наших снабженцев, командир дал команду: «Осмотреться в отсеках. Закрепить все по-штормовому». Я спешу в центральный пост. Хочется воспользоваться случаем и взглянуть в перископ, чтобы потом рассказать экипажу, каков он, этот знаменитый пролив Дрейка.
В центральном посту сейчас особая обстановка. Здесь та непередаваемая атмосфера деловитого и напряженного спокойствия, какая бывает, вероятно, только под перископом на подводных лодках. Дело в том, что в этом положении опасно находиться: плавающие льды или другие предметы могут повредить выдвижные устройства. Но несравненно опаснее неожиданное столкновение подводной лодки с надводным кораблем! Надо ли пояснять его последствия?
С легким шипением гидравлика
Сильно качает. В такие моменты слышно, как захлебывается компрессор, пополняющий запас воздуха высокого давления.
— Да, неуютное место! Есть же на нашей планете такие забытые богом углы! — сказал сменивший меня у перископа командир, не отрываясь от окуляров.
НЕЖНОСТЬ
Наши календари — а встретить их можно везде: в каютах, на боевых постах, в рубке акустика — показывали первый день весны. 1 марта! Вьюжной зимой мы покинули Родину, и вот как-то незаметно подкралась весна.
Март 1966 года! Месяц начала работы XXIII съезда партии. Мы не могли об этом забыть. Ведь все дела наши, все доброе, полезное, что делалось на подводной орбите, все это проходило под знаком подготовки к этому замечательному событию в жизни каждого советского человека. Нет, не ради красного словца мы посвятили дела свои съезду партии. Душой и сердцем мы жили, слились со своим народом, наши сердца бились в одном ритме с сердцем Родины.
В одном из отсеков Володя Гапченко, молодой морячок (я знаю, он рисует и любит живопись) листает репродукции Левитана. Он остановился и пристально рассматривает картину «Март». Я невольно останавливаюсь и любуюсь синью неба, солнечными бликами на подтаявшем снегу крыши. Удивительно тонко уловили глаза художника ту неповторимую гамму красок, которую рождает борьба зимы с весной, когда еще зима сильна и в то же время она начинает уступать свои права весне, теплу, солнцу.
— Нравится? — спрашиваю его.
— Это же Левитан. Как он может не нравиться? — удивляется моряк.
Весна! Прекрасное время года! Пробуждается природа, зарождается жизнь. Наверное, поэтому мы именно весной как-то острее чувствуем и любим. И чествуем женщин. Я глубоко убежден, что здесь, в подводном мужском мире, где никогда не бывала женщина, она незримо присутствует. Мои товарищи по службе, занимаясь чисто мужским делам, не забывали своих близких: женщину-мать, женщину-жену, невесту, сестру, подругу.
Правда, мужская деликатность не позволяла им затрагивать эту тему. Но… чем ближе подходило 8 Марта, тем больше чувствовалось, насколько непрочен этот негласный обет молчания вокруг женщин. Ведь на берегу у каждого остались либо невеста, либо жена…
Помните, у Твардовского:
…Каждого солдата Проводила хоть одна Женщина когда-то. Не подарок, так белье Собрала, быть может, И что дальше от нее, То она дороже.Отмечали же мы День Советской Армии, Праздник Нептуна — это хорошо. Надо отметить и день 8 Марта. И сделать это надо как-то необычно, по-особенному.
Инспектор политуправления флота Виктор Николаевич Харитонов как-то в эти дни заметил: «Нам нельзя и в море от этого острого вопроса уходить. Я имею в виду женщину, ее место в нашей жизни». И, помолчав, не без лукавинки продекламировал: