Океания. Остров бездельников
Шрифт:
Меня разбудило тарахтенье лодки, направлявшейся в Мунду, и все утро я прошатался по дому, делая вид, будто изучаю журнал поставок, в котором мало что понимал. Однако когда каноэ вернулось, я понял, что обязан встретить его на причале.
— Все в порядке? Лёд дали? — спрашиваю я, замечая большой синий контейнер.
— Первый класс. Не волнуй–волнуйся, — доносится до меня.
— Хорошо. — Я разворачиваюсь и на цыпочках направляюсь к дому.
— А теперь мистер Уилл всем покажет, как надо убивать и готовить цыплят.
Стэнли!
— Я… нет… я совершенно не знаю…
— Вы белые… вы умеете, — пожимая мне руку и злорадно улыбаясь, говорит он.
И с чего это они взяли, будто я должен все знать и уметь. У меня не имелось ни малейшего представления. Кто б сомневался, что они ошибаются! А ведь во всем виноваты предшественники, изображавшие из себя всезнаек.
Но я, словно отправляясь на собственную казнь, веду людей к курятнику, где между двумя деревьями уже натянута бечевка, а из котла с водой поднимается пар.
Один из мальчиков ныряет в курятник и появляется оттуда с цыпленком в руках. Птица сидит не шевелясь, а я хожу взад и вперед, мечтая о том, чтобы на голове у меня был надет черный капюшон.
— Так вот сейчас вы увидите, что надо делать, — произношу я, указывая на несчастное создание. — Вы должны…
— Ты белый, ты покажи как, — с серьезным видом повторяет Стэнли, даже не догадываясь о том, насколько он близок к тому, чтобы самому оказаться задушенным.
Все собравшиеся с готовностью демонстрируют ему свою поддержку, и в моих руках оказывается теплая живая птица.
— Гм, о’кей, ладно… значит… надо сделать так… — И я, подавляя желание погладить ее, осторожно сжимаю пальцы вокруг пушистого горла.
Оно пульсирует. Я оглядываюсь по сторонам, словно просто жду транспорта на автобусной остановке и не намереваюсь делать что–либо дурное, а потому осторожно сжимаю и разжимаю пальцы. Однако, когда мой взгляд падает вниз, выясняется, что жертва не простилась с жизнью, а напротив, несмотря на мое воздействие, все еще с нами.
Ну что ж. Ничего другого не остается… Я хватаю ее снова и сжимаю изо всех сил. И после непродолжительного этапа хлопанья крыльями, хрипа и царапанья птица вырывается из моих рук и падает на землю.
Только тут у меня в памяти всплывает совет Уоррена: «Держи подлеца за ноги, потом оттяни ему шею и сверни ее. Яйца выеденного не стоит».
Да уж!
Я наклоняюсь и хватаю уже взлохмаченного цыпленка, который пытается улизнуть под шумок все возрастающего веселья.
Так. Я переворачиваю его вниз головой.
Тяну столь настырно, будто от этого зависит мое будущее (и уж точно будущее цыпленка), опасаясь, что у меня окажутся недостаточно длинные руки. Птичья шея растягивается как резиновая кишка. А потом я вдруг ощущаю слабый треск. Осторожно отнимаю руку от жертвы и, подняв птицу, встряхиваю ее в поисках признаков жизни. «Мертв, определенно усоп», — с облегчением думаю я.
— Так что все это довольно просто. Никаких проблем. Видите? А потом вы его подвешиваете. — Мои объяснения выдержаны в стиле телеведущего кулинарной программы. При этом я закидываю петли на лапы цыпленка и подвешиваю его на веревку. — Теперь его надо оставить в таком положении на десять минут. Тогда кро…
И вдруг к своему ужасу, не веря собственным ушам, слышу, как за моей спиной хлопают крылья. Напрасно я встаю на цыпочки и раскидываю руки в разные стороны, пытаясь заслонить от глаз собравшихся происходящее. Однако мгновенно все затихает. И я сажусь, обливаясь потом.
— Потом вы окунаете его в воду, на мгновенье. Мы же не хотим, чтобы цыпленок сварился, ха–ха–ха!
По прошествии десяти минут, следуя своим словам, окунаю птицу в котел и тут же вытаскиваю ее, словно в кипятке оказалась моя собственная рука. К моему неимоверному облегчению, цыпленок по–прежнему мертв.
— А затем его надо ощипать. — Перья выдергиваются с поразительной легкостью. — Потом надо вытащить внутренности. Ну, все ясно?
— Положим, ты показать нам это, — ухмыляется Стэнли, к которому я уже начинаю испытывать настоящую ненависть.
Подробно описывать следующую стадию операции не имеет смысла. Достаточно сказать, что по прошествии нескольких часов я уже по локоть, да что уж там — по колени в крови. Чтобы умыться, направляюсь к ручью, оставляя за спиной настоящее побоище.
Я пытаюсь оттереть липкую грязь. «Неужели больше никогда не отмыть мне этих рук дочиста?»
— Так, теперь все в порядке? — интересуюсь я как ни в чем не бывало, вернувшись.
Стэнли обозревает тушки, и, судя по всему, они производят на него должное впечатление.
— А теперь мне надо заняться расчетами. Надеюсь, вы справитесь без меня? — осведомляюсь я и ухожу, прежде чем кто–нибудь успевает задать еще какой–нибудь вопрос.
Позднее, сидя за столом у своего дома и забаррикадировавшись бухгалтерскими книгами, я наблюдаю за поселянами. Одни бродят кругами, точно алкоголики, пытающиеся вытащить пробку из бутылки, перетаскивая тушки, — это единственное, на что они способны. Другие подвешивают цыплят на веревку, и издали те напоминают носовые платки, вывешенные на просушку. А третьи, что стоят еще дальше, снимают их с веревки и окунают в закопченный котел. Когда какой–нибудь цыпленок начинает верещать и хлопать крыльями, погружаясь в кипяток, я затыкаю уши. Женщины, сидя на берегу и погрузив ноги в теплые волны, ощипывают цыплят, и время от времени ко мне прибоем относит коричневатые перышки. К полудню первая партия уже готова, и каноэ вновь отплывает в сторону Мунды.
— Миссис, которая Гарольда, будет взвешивать. Говорит, что не хочет покупать маленьких. — Менеджер по доставкам Кисточка выглядит чрезвычайно встревоженным.
Я вынужден признать, что у нескольких цыплят довольно жалкий вид. Сначала я решаю впрыснуть в них воду с помощью одноразовых шприцов, что, как мне известно, довольно широко применяется в Англии, однако затем предлагаю, чтобы упаковщицы нашпиговали их льдом, просто для того, чтобы они не испортились. Однако, к несчастью, миссис Гарольд со своими нарисованными бровями появляется мгновенно и требует, чтобы мы вытащили из птиц лед, прежде чем она начнет их взвешивать. (В следующий раз я осмелюсь показаться в ее магазине только через несколько месяцев.) И все же соглашается взять птиц по сниженной цене.