Окно на тихую улицу
Шрифт:
Тут-то и возникла перед ней высокая фигура в распахнутом плаще.
– Эмма, кто вас обидел? – прозвучал приятный успокаивающий баритон, какой мог быть только у нашего Корбута.
Ни волнения, ни особого участия в этом голосе она не услышала. Подняв заплаканный взгляд, она увидела незнакомого мужчину, но тут же узнала его. Всего несколько часов назад он смотрел на нее. Смотрел, как смотрят на женщину, не более. Она его не помнила, но почему-то сразу узнала.
– Вы кто? – спросила она.
– Меня зовут
Прищуренный глаз Корбута внимательно смотрел ей в лицо. Она видела только этот прищуренный глаз.
– Откуда вы меня знаете?
– Ну кто же вас не знает! У нас не так много красивых женщин, чтобы их не знать. Так что же произошло? Могу чем-нибудь помочь?
От этих слов ей неожиданно сделалось легче. Глаза незаметно подсохли, только нос, раздраженный слезами, не позволял свободно дышать.
Эмма улыбнулась и промолчала.
– Не выношу, когда плачет женщина, – продолжал Корбут. – Конечно, я знаю, что ничем не могу вам помочь. Семейное дело! Но хотите, я набью ему морду? Ему обязательно надо набить морду за то, что он вас обидел!
– Да нет, не стоит. Лучше проводите меня до дома.
И они пошли.
Некоторое время молчали. Потом Эмма спросила:
– Но с чего все-таки вы взяли, что меня обидел муж?
Корбут хорошо умел пользоваться полученной информацией.
– Обычная логика, – сказал он. – Мне было достаточно узнать, что вы замужем.
– Ну и что? Разве у меня не могут быть другие неприятности?
– Нет, у вас не могут.
– Почему же?
– Да потому что у вас ревнивый муж! А это такая неприятность, от которой другие неприятности могут быть только приятностями.
Она усмехнулась и пристальнее посмотрела в лицо провожатого. Затем спросила:
– Вы его знаете?
– И знать не хочу.
– Тогда почему так говорите?
– Обычная логика, – значительно повторил Корбут.
– Понятно.
Переходя улицу, он тактично поддержал ее за локоть, после чего рука его нежно скользнула по предплечью и коснулась ладони. Все это произошло в какие-то секунды и, в общем-то, не имело особого значения. Чисто машинальный жест с его мужской стороны. Но она от этого испытала приятное ощущение.
– Ну все-таки? У вас с ним неприятности? – проговорил Корбут.
– Да, неприятности. И очень большие, – ответила она.
– Я это понял.
Она промолчала.
– И вы не очень хотите домой? – продолжал он.
– Мне надо домой.
– Но вы же не хотите его видеть!
– Я живу с матерью. И у меня ребенок, которого я хочу видеть.
– Ребенок, наверно, уже спит. Может, еще посидим где-нибудь?
– Спасибо. Вы и так были добры ко мне.
– Не за что. Рад, что вы немного успокоились.
– Да, я успокоилась. Спасибо вам, Сережа.
– Не стоит благодарности. Давай лучше будем друзьями и перейдем на «ты».
– Хорошо. С радостью.
И Корбут тут же подхватил ее руку, пожал легонько, а потом и поцеловал.
– Мне кажется, твои неприятности просто должны были случиться. Для того, чтобы мы встретились.
Он произнес это, не отрывая липкого взгляда от ее лица. Эмма немного смутилась и отняла свою руку от его губ.
– Что ты делаешь завтра? – спросил он тут же. – Может, встретимся? Я покажу тебе свое кафе. Посидим где-нибудь, поболтаем о жизни.
– Завтра? Завтра днем я свободна, – ответила она.
– Значит, увидимся?
– Не знаю. Может быть.
– Где и во сколько?
– Не знаю.
Вихрь пронесся в голове Корбута. И после этого вихря осталась одна блестящая мысль: «А квартирка-то наша в течение дня будет свободна!»
– С утра мне надо на базу. Потом в исполком. Часам к одиннадцати буду свободен. Так что, если ты не против, давай в одиннадцать на «Башне».
– Хорошо.
Они уже подошли к ее дому. Эмма остановилась.
– Ты здесь живешь? – спросил Корбут, обозревая здание. – Классное место. Квартиры здесь, наверно, хорошие. Я люблю квартиры старой планировки. Высокие потолки, паркетные полы. Простор! У моего друга такая квартира. Так у него в прихожке стоит теннисный стол! Но сам я, к сожалению, всю жизнь прожил в новом доме. Там все рассчитано, продуманно, все рационально. Шаг влево – головой об шкаф, шаг вправо – коленкой об тумбочку. Да еще маманя собачку на старость завела. Такого ублюдка… Я давно уже там не живу.
Он говорил все, что брело ему в голову, говорил, чтобы еще хоть немного удержать ее рядом. Она внимательно смотрела в его лицо, с таким видом, будто слушала. Но она лишь разглядывала его. Она вдруг увидела в нем того мужчину, который напрочь отсутствовал в Роме. И какая-то решительность заклокотала в ней. Она еще не успела ничего определенного подумать, но сердце почему-то отчаянно запрыгало.
– Ну хорошо. Спасибо. Значит, до завтра, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.
Корбут взял ее за руку.
– Можно я тебя поцелую? – спросил он.
Она ничего не ответила, но приостановилась и замерла. Корбут коснулся губами шеи, щеки. Потом обнял ее и стал целовать в губы.
Ей показалось, будто все переворачивается вверх дном и она падает. Но в самый момент этого падения она собралась, вырвалась и, попрощавшись, тут же вошла в подъезд. Поднимаясь на свой этаж, она твердила себе: «Пусть все идет к черту! К черту! Пусть будет как будет! Значит, так и должно быть!»