Окно с видом на площадь
Шрифт:
В первый раз он отвел глаза, и я не встретила его взгляда. Он пристально смотрел через всю комнату на гордое, спокойное лицо Озириса, словно прибегая к его мудрости в поисках ответа. Потом он пожал плечами и взглянул на меня.
— Я не могу дать вам никаких обещаний. Вполне вероятно, что вам понадобится гораздо больше, чем я могу вам предоставить. Мальчику надо дать шанс. Но после этого… Есть ведь предел человеческому милосердию и терпению.
Он щелкнул в воздухе сильными пальцами, и я почувствовала, что если окончательное решение будет не в пользу Джереми, то его уже невозможно будет изменить. С дядей мне придется вести себя так же осторожно, как и с племянником.
— Вы хотели еще что-нибудь сказать мне? — спросил он.
Я не была готова закончить разговор. Этот человек был так занят и так трудно было добиться разговора с ним. Поэтому я скажу ему все, что намеревалась, пока у меня есть такая возможность.
— Мальчик проявляет необычный интерес к комнате, принадлежавшей когда-то его отцу. — И я рассказала о том, как, однажды случайно обнаружила Джереми у запертой двери этой комнаты. Я, правда, не стала говорить, что у Джереми есть ключ от этой комнаты.
Темные широкие брови Брэндана Рейда нахмурились.
— Мне уже говорили о такой навязчивой идее. Необходимо положить конец этой болезненной озабоченности по поводу комнаты, где умер его отец. Мы не можем позволить, чтобы это продолжалось.
— А как вы предполагаете, — задала я вопрос, — прекратить это?
Он бросил на меня быстрый, нетерпеливый взгляд.
— У вас есть какой-нибудь план?
Мое сердце готово было выскочить из груди от собственной дерзости. Мне не хотелось признаваться себе, но я догадывалась, что внутренняя сила и мрачная энергия мистера Рейда могли превращаться иногда и в страшную разрушительную силу. И я не могла предугадать, что может произойти, если я открыто восстану против его желаний. И все же я должна добиться своей цели, даже если это его очень рассердит.
Тщательно контролируя свои слова, я сказала тихим и ровным голосом:
— Я хотела бы открыто войти с Джереми в комнату его отца и позволить ему рассказать мне о том, что там произошло… Если он, конечно, захочет об этом рассказать.
Я боялась, что гнев грозой разразится над моей несчастной головой. Мистер Рейд быстро прошелся по комнате, как бы стараясь взять себя в руки, а потом остановился прямо передо мной.
— Ваша идея смешна и, может быть, опасна, — проговорил он. — Я запрещаю вам делать это. Мальчик не должен даже близко подходить к этой комнате. Нельзя потакать ему в его нездоровой склонности. Я ожидал от вас большей мудрости, мисс Кинкейд.
Я не привыкла к тому, чтобы со мной говорили с таким высокомерием, и почувствовала, как кровь приливает к лицу. Я напомнила себе, что мне следует быть умнее и не терять самообладания из-за этого человека. И все же я не совсем владела собой, когда поднялась со стула и встала перед ним.
— Вы не пожелали помочь племяннику сами. Вместо этого вы пригласили незнакомого человека в дом и ждете, чтобы он сделал то, что вы не способны сделать. Тем не менее, вы хотите связать мне руки, отменить мои планы и указать, что мне позволено и что не позволено делать. Если мне придется работать в таких условиях, то будет лучше, если я сейчас же покину ваш дом, мистер Рейд.
Я бы не удивилась, если бы он приказал мне упаковать свои вещи и тут же уехать. Я сказала даже больше, чем думала сказать, и могла теперь только стоять и хлопать глазами, чувствуя, как горят мои щеки, и ожидая немедленного увольнения.
Странно, но его не последовало. Мистер Рейд вернулся ко мне после второго круга по комнате и стоял, пристально вглядываясь в меня, словно я представляла собой какой-нибудь непонятный предмет, только что извлеченный из земли в одной из его экспедиций. Вполне возможно, что ему придется просто отбросить меня в сторону. Мы враждебно поедали друг друга глазами. А затем он поднял свои руки вверх.
— Делайте, как хотите! — бросил он. — Но не приходите ко мне плакаться, если вы сделаете мальчику хуже.
— К вам, во всяком случае, я плакаться не приду, — медленно и размеренно ответила я. — И есть еще один вопрос, по которому я хочу проконсультироваться с вами.
Было ясно, что он уже доведен до белого каления, и, предвидя его протест, я поспешно продолжила:
— Джереми никуда не выходит, у него нет друзей, нет развлечений. Я хотела бы взять детей в субботу на дневной спектакль с Сесили Мэнсфилд в новой пьесе.
Он уставился на меня в полнейшем изумлении, и его скулы залил темный румянец. Если кто-нибудь, проходя мимо, заглянул бы сейчас в открытую дверь, он увидел бы двух рассерженных, покрасневших от гнева людей, застывших друг против друга.
— Что бы вы хотели? — взревел он.
Меня озадачило, почему небольшая просьба вызвала такую реакцию, но я повторила свои слова. К этому времени мой голос уже потерял свой размеренный тон и неожиданно сорвался до некоего подобия писка, а от этого я ощутила еще большее раздражение. Но неожиданно для меня он повел себя совсем иначе. Без всякого предупреждения он вдруг закинул голову, и громкий здоровый смех разнесся по всей комнате. Он смеялся так же, как и тогда, когда неожиданно бросил мне апельсин из окна. Я стояла в изумлении, пока он пытался справиться с собой. Потом он заговорил снова.
— Великолепная идея, мисс Кинкейд, — промолвил он. — Вы исполните ваше желание. Я достану билеты для вас сам и в самое ближайшее время.
Прежде чем я смогла его поблагодарить, у двери раздался какой-то звук. Я обернулась и увидела Лесли Рейд, входящую в комнату. Ясно было, что она слышала смех, и в глазах у нее был вопрос.
— Можете уделить мне минутку? — спросила она мужа.
— Доброе утро, миссис Рейд, — сказала я и уже хотела пройти мимо нее, чтобы покинуть комнату и оставить их одних, когда мистер Рейд дотронулся до моего локтя, удерживая меня.
— Подождите. Мы должны посвятить мою жену в ваши планы. Лесли, любимая, мисс Кинкейд предполагает, что, если она возьмет Джереми и Селину на дневной спектакль Сесили Мэнсфилд, это произведет на них отличное впечатление. Может быть, я смогу уговорить и вас, моя дорогая, поехать с ними?
Миссис Рейд смотрела в лицо своего мужа долго и холодно. Потом она молча повернулась и покинула комнату, так и не сказав ему ни слова из того, что намеревалась.
Улыбка, с которой он повернулся ко мне, когда она удалилась, была невеселой.