Окно в Полночь

Гущина Дарья

— Пусти!.. — я попыталась извернуться, но безуспешно. Горячие руки держали крепко.

— Это итог, Вась. И начало. Я — это только начало. Дальше будет больше. И больнее. И страшнее. Упущенное не вернешь. Но будущее защитить можно.

Я замерла, нечаянно наступив ему на ногу. Этого-то и боюсь… И Сайел тоже говорил, что это все — только начало. «Чтобы поняла»… Чтобы разула глаза и больше никого не потеряла?..

— И еще. Вась, присмотри за мамой.

— Ч-чего? — я не сразу поняла вопрос.

— За

моей мамой присмотри, — повторил он терпеливо. — Мама и ты — ближе у меня никогда никого не было. Она совсем одна осталась, — и добавил виновато: — Я не смогу… Присмотришь?

И что-то в его тоне зацепило.

— А надо? — уточнила осторожно. — Знаешь, Вальк, тебя уже тринадцать лет как… нет. И прошлое теперь не то, и… будущее. И Маргарита Степановна… Она сказала, что меня не знает.

— Знает, — сказал мой собеседник убежденно. — И помнит. И ей может понадобиться помощь, — и замолчал.

Все. И лесом обиды. Его всегда было так легко прощать…

— Вальк, говори, как есть! Что случилось?

— У нее мужик появился, — сообщил недовольно. — И мне он не нравится!

— Так, и к лучшему же, разве нет? — заметила я осторожно. — Совсем одной быть тяжело…

— Мне он не нравится! — повторил Валик резко. — Скользкий, двуличный и ублюдочный тип! И чего-то хочет от мамы… Вась, а Вась?..

— А что взамен?

Шура наконец заткнулся, и я опять оказалась сидящей на столе в нашем рабочем кабинете.

— А по старой дружбе? — знакомо ухмыльнулся он. И на секунду сквозь зеленую дымку опять проступило лицо — взрослое, но по-прежнему резко-упрямое.

— А что такое дружба? Взаимовыгодный бартер по обоюдному согласию.

Нет, не могу я упустить момент и не подыграть… Не могу! Не хочу ничего не забыть. Пусть больно. Он прав. Живу слепо-глухо-немой, не вижу дальше собственного носа, прячусь за выдумками и столько времени теряю…

— Хорошо, — он наклонился и оперся о крышку стола, — чего надо?

— Ну… — я замялась. — С той стороны, говорят, все видно…

— И кто говорит? — уточнил Валик иронично. — Тот, кто там никогда не был? Врут. Нагло и безответственно. Я не больше тебя знаю, Вась. Одно только скажу наверняка — всё рядом.

Я недоуменно моргнула, и он с нажимом повторил:

— Всё рядом с тобой. Чаще по сторонам смотри и больше думай о том, что видишь. И если не ответил… — он помолчал задумчиво и пожал плечами: — Мне больше нечего сказать. Извини.

— Да ладно… — я разочарованно вздохнула. — Все равно бы помогла.

— Знаю, — Валик улыбнулся, — и всегда помогала, — и дружески чмокнул меня в щеку. — А мне пора. До встречи.

— Стой!..

— Звенит будильник, — напомнил он, стремительно удаляясь в сторону окна. — Скоро полночь, и пора просыпаться.

— Не хочу!..

Зеленая тень прошла сквозь стекло и растворилась в лунном свете. Я спрыгнула со стола и метнулась следом. Вцепилась в оконную ручку, но ее, сволочь, заклинило намертво. От злости и бессилия на глаза навернулись слезы. Полная луна улыбнулась мне бессмысленно и равнодушно.

— А ну, вернись! — и заколотила кулаком по стеклу. — Валик, вернись, мы недоговорили!.. — слезы полились ручьем, и я снова рванула створку. Опять ушел…

— Куда?! — рявкнуло на ухо.

Окно вспыхнуло белым пламенем. Я с шипением отпрянула назад, споткнувшись, упала на пол и… проснулась. Окно полыхало белым, а напротив меня стоял злой саламандр.

— Куда собралась? — повторил угрюмо. — Не рановато ли?

Я съежилась на полу, обняв колени. Трясло так, что зубы выбивали дробь, и молчаливые слезы все не унимались. Ведь показалось, что смирилась и почти привыкла… Замельтешили хлопья пепла. Баюн вертелся рядом и то в коленки носом тыкался, то о спину терся. Муз кружил квохчущей наседкой и то валерьянку подсовывал, то коньяк. Сайел стоял ко мне спиной у горящего окна, скрестив руки на груди.

И он же первый заговорил, когда меня немного отпустило. Я неловко шевельнулась, вытягивая сведенные судорогами ноги, и саламандр повернулся:

— Больше не подпускай! — велел резко. — Не позволяй ему приходить! У мертвых — своя дорога, а у живых — своя. И тебе с ним не по пути. Надеюсь, теперь ты это понимаешь.

Я согласно хлюпнула носом и вытерла мокрое лицо рукавом пижамы. Хочу ли снова увидеться? Конечно. А надо ли? Нет. Ни в коем случае. Дороги разошлись, и с мертвыми мне не по пути, да. А хотение с надобностью пересекается крайне редко, к сожалению или к счастью…

Сайел подошел и подал руку, сказав негромко:

— Уже почти полночь. Пойдем, кофе выпьем.

— Так ты же… не нуждаешься, — я с трудом встала. Коленки подогнулись, и я вцепилась в саламандра.

— За компанию-то можно, — он крепко обхватил мои плечи.

Я посмотрела на него, на Муза, на урчащего кота и слабо улыбнулась:

— Не знаю, кто вы, что вы, зачем вы здесь… Но спасибо вам за это… огромное. Без вас… совсем бы спятила.

— Говорю же, я — еще не худшее явление в твоей унылой жизни, — подмигнул Сайел. — Чем ночью займемся?

И глянул так многозначительно, словно у него вдруг физическое тело появилось. Но я слишком устала, чтобы вестись на дешевые провокации.

— Дочитаем последнюю главу. И попробуем что-нибудь придумать.

А к «мозгоправу» мне, кажется, нужно не только по родственным делам. Этот хмырь опять без штанов. Я не ханжа, но… отвлекает. Но еще чего не хватало ящерицами интересоваться с горя и за неимением главного…

— За рака на безрыбье не сойдешь. Штаны надень.

— А мне и так хорошо!