Око Баала
Шрифт:
И если я правильно понимаю ситуацию, то скоро меня будут вербовать в маленькую банду имени Мейсона Рэда. И наверняка посулят долю малую от тех бабок, что они собрались скрысить. И вот тогда мне надо будет соглашаться и торговаться за каждую копеечку — тогда можно выдохнуть и не ждать удара в спину ровно до того момента, когда придет момент дележа добычи. Когда придет этот светлый миг, сержант наверняка позаботится об уменьшении числа дольщиков, но к тому времени я спрыгну с поезда — мне их бабки глаза не застилали, у меня были свои расклады.
Маленький караван из двух машин бодро пылил по заметенной песком бетонке на северо-запад. Нам предстояло
Но время шло, а никаких поганых сюрпризов, которыми так богат Ближний Восток не было. Небо было светлым и чистым, Шорох бормотал свои заклинания спокойно и умиротворенно, колеса пикапов глотали километр за километром и я подумал, что это был самый спокойный день за все то время что я был здесь. Нам не встретились дезертиры Черного Барта и не кинулись безумные крысы с ножами наперевес — все было тихо и спокойно до самого вечера.
За день мы преодолели чуть больше половины пути и остановились на ночь в развалинах придорожного мотеля. После скудного ужина, я остался стоять на часах в первую смену и, подпирая спиной стену, наблюдал не столько за окружающей обстановкой, сколько за Грабовски и его людьми. Не то что бы я считал что они опасны, эти сломавшиеся жалкие людишки не вызывали у меня особой опаски, скорее презрение, но с них сдалось бы устроить попытку побега, оставив нас без транспорта и продуктов. Мейсон считал так же, поэтому ночное дежурство сегодня несли мы с ним и Марком втроем — раскол в нашем маленьком отряде ширился все больше.
Сэм Грабовски тем временем занимался Роки — влил через сжатые зубы солдату немного воды, задрал футболку и сокрушенно покачал головой — красная вязь продолжала распространяться по телу, захватывая новые участки кожи. Я вдруг подумал, что мудак и зануда Грабовски оказался самым человечным человеком во всей нашей бесчестной компании. Тот же Мейсон, уверен, прикончил бы бесполезного солдата втихаря и даже глазом не моргнул. А Сэм смотри-ка возится, тащит за собой бесчувственное тело, хотя по всему видно что надежды у лейтенанта почти не осталось. Еще три месяца назад я скорее всего принял бы его сторону в наметившимся конфликте. Принял и сдох в этой мертвой пустыне вместе с Грабовски. Я сегодняшний отлично понимал, что шанс выжить в этом гиблом месте есть только у мерзавца Мейсона со своим ручным пальцерезом Марком, а значит мое место рядом с ними.
Вот так, наверное, и скатываются на темную сторону силы. По шажочкам, маленькими сделками с совестью, по капле теряя человечность, честь и совесть. Ведь не родился же сержант Рэд таким отмороженным ублюдком? Наверняка у него была мама, которая его любила, был щенок или котенок, которого он кормил с рук и клал рядом с собой в постель. Как в итоге из розовощекого пухляша появился сержант Мейсон? А вот именно так — ступенька за ступенькой спустился в бездну. Теперь его путь повторяю я, значит ли это что в итоге я стану таким же? Или даже хуже? Не знаю и знать не хочу. Я и так слишком много стал копаться в себе — раньше такой фигней
Я честно отстоял свои три часа, сдал вахту Марку и побрел в свой угол. Укладываясь в спальник я поймал себя на том, что не стал закрывать молнию полностью и оставил щель для наблюдения, а автомат положил под рукой. В этой компании следовало держать ушки на макушке и не поворачиваться спиной ни к кому. Спал я тоже вполглаза, вскидываясь на каждый шорох.
Ночь прошла спокойно — не пришли песчаные крысы, не налетела радиоактивная буря, мы спокойно встали утром, неспешно позавтракали и выдвинулись в сторону Дохи.
Когда через три часа на горизонте встали небоскребы мертвого мегаполиса, который был нашей целью, я вошел в режим сканера, глянул на север и присвистнул. Я-то думал, что темная полоска на горизонте это горы, но как бы ни так. Это было Око Баала — гигантская песчаная буря, накрывшая собой большую часть Ближнего Востока. В электромагнитном спектре это явление выглядело как одна гигантская электрическая аномалия, рассеивающая сотни тысяч киловатт энергии. Сомневаюсь, что на всех электростанциях мира производилась десятая часть той энергии, что бушевала там. Что же ты такое?!
Шорох, по мере приближения к Оку тоже становился настырнее и агрессивнее. Теперь я не мог вытерпеть его агрессивно-вкрадчивое бормотание и часа — начала болеть голова, в сердце поднималась волна черного гнева, руки подрагивали от желания взять автомат и начать убивать всех и каждого.
Судя по тому, как морщился и кривился Мейсон Шорох доставал и его. В конце-концов сержант не выдержал и выключил свою рацию. Но когда я попытался сделать, то же самое, сержант на меня наорал:
— А если буря придет? Ты единственный кто может предсказать ее приближение за полчаса! Так что делай что хочешь — дыши, стой на голове, кури марихуану, но слушай эфир!
Я вздохнул поглубже, уселся поудобнее и принялся размеренно дышать диафрагмой. Черт побери, неужели я не смогу победить какие-то сраные атмосферные помехи? Неужели я не смогу взять себя в руки? Продолжая глубоко и размеренно дышать, я старался выкинуть из своей головы навязчивый шепот Шороха и у меня начало получаться! Я вообразил в своей голове непрозрачную, глухую стену и запер за ней Шороха. Тот продолжал бормотать что-то недовольно, но его бубнеж доносился до меня как сквозь тюк с ватой. Ярость и ненависть начали меня отпускать, я с облегчением разжал кулаки и стиснутые зубы. Я знал, что стоит только мне потерять концентрацию, как Шорох снова ворвется в мою голову, и прилагал все усилия чтоб продолжать держать себя в трансе. Прав, ох как прав был Бао — самоконтроль это мое все! Здесь, в эмирате Катар эту истину можно было перефразировать: самоконтроль это мой разум и жизнь.
Доха тем временем вставала на горизонте. Мы приближались к финальной точке нашего путешествия. В самом городе где-то в подвалах бывшего банка стояли сейфы, терпеливо дожидавшиеся лейтенанта Грабовски с его брутфорсом. А к западу от города было местечко под названием Аль-Шахания, где без следа сгинул Ын Джи Пак вместе со своими товарищами. Доха была узловой точкой, финалом нашего путешествия. И то, как легко и просто нам удалось в нее попасть, навевало у меня подозрения. То, что я не видел в мрачных руинах никаких признаков жизни, меня ничуть не успокаивало. Это место было очень опасно — это ощущалось всеми фибрами души. И судя по тому, как ерзал на водительском сидении Мейсон, ощущал не только я.