Око Дракона

Филимонова Любовь

Валентин понимал, что с ней происходит. Иванка слишком эмоциональна. Она всегда пробовала решить все задачи сразу и немедленно. И хотя он тоже был с ней там, в Тоннеле, и его ощущения от путешествия «по ту сторону» были похожи, но он старался найти всему логическое обоснование необъяснимому.

Другое дело Иванка.

— Возможно, мы пока еще не готовы понять и принять того, что было в реальности? Нам неизвестны законы других миров, мы оказались там случайно, — продолжал он, стараясь шагать в ногу с ней, как будто это могло придать вес его рассуждениям.

— Да,

эта чертова эпоха Просвещения здорово спутала людям карты. Разделила веру, религию и — логику, алхимию и — химию, астрологию и — астрономию. А человечество еще долго называло все это «прогрессом», пока до людей не дошло, что впереди только тупик. И что пора снова включать свое задавленное некогда воображение, чтоб вернутся к образам Великого Непознаваемого.

— А за это время мы разучились пользоваться своим воображением, — улыбнулся Валентин.

— Как все это снова совместить: голос логики и голос воображения? Они же теперь с переменным успехом ведут непрерывную войну в нашем сознании?

— Да, логике и вере трудно договориться между собой.

— Да ладно, Валентин, ну мы же с тобой как-то договариваемся? — шутливо хлопнула его по спине Иванка.

Они ходили по маленьким, тропинкам острова, по которым, похоже, давно никто не ходил, потому что здесь трава понемногу выпрямлялась, медленно стирая следы человека. У природы свои законы, своя сила. Она лишь иногда делает вид, что подчиняется человеку.

Одна из тропинок привела их к берегу, где сиротливо стояли две скамейки для тех немногих, кто даже поздней осенью привык созерцать холодную гладь реки, лебедей, величаво курсирующих вдоль берега в ожидании угощения от редких посетителей.

Валентин с Иванкой сели на скамейку, плечом к плечу. «Как двое влюбленных» — подумалось Валентину.

— Интересно, а если тот, кто живет в параллельном мире, ну, твой двойник, родственник… не знаю, как его назвать, — если он тоже знает о тебе? И тоже чувствует свою связь с нами? Есть ли и у него возможность каким-то образом появляться в нашем мире? — рассуждала Иванка.

— Теоретически, да, — согласился Валентин. — Если уж нам совершенно случайно удалось заглянуть «туда», то не исключено и обратное.

— Вот и я так думаю, — живо отозвалась Иванка. — Мне показалось …тогда, что наша вторая реальность — почти копия первой! Возможно, мой двойник общается там с друзьямми, похожими на моих близких… на тебя, Леру, Валдиса. И даже условия жизни там очень похожи. У моего двойника те же пристрастия. Хотя мне почему-то кажется, «там» мы более удачливы, не такие материалисты, как здесь.

— «Хорошо там, где нас нет…». Думаю, там есть если не эти проблемы, то другие. Если в природе полное равновесие, значит, нет развития, есть только умирание.

Они замолчали. Ветер пригонял к берегу небольшие волны. Дикие утки парами курсировали вдоль берега, вопросительно поглядывая на людей: «а где угощение?»

— А что с теми, кто застрял на полпути? — вдруг спросила Иванка.

Валентин понял, о чем она. О Николае, который был ни там,

ни здесь, об Эдуарде, который ушел вглубь Тоннеля, и след его там и затерялся.

— Древние утверждают, что каждый пророк, посланник, бог-сын, — когда они направляются на землю, — то непременно с какой-то миссией. А если миссия не выполнена — пророки гибнут. Хотя, правда, могут и вознестись в небеса, но вряд ли будут помнить о том, что делали на земле, — сказал Валентин.

— Выходит, что и человек, случайно попавший в «другие миры» — тоже обязательно забудет о своем путешествии? То есть потеряет память навсегда?

— Обычный человек — конечно, забудет, — уверенно ответил Валентин. — Так что благодари Бога за то, что мы лишь просто «немного прошвырнулись» по Тоннелю, не дойдя до самого конца, не заглянув дальше, чем нам положено, а то тоже потеряли бы память.

Иванка замолкла.

— Гм. У меня в детстве была привычка подглядывать в щели заборов и заглядывать в чужие окна, — минуту спустя отозвалась она. — Ничего не могла с собой поделать. Чужая жизнь была мне оч-чень любопытна. Сама не знаю, почему.

— Вот так ты и стала писателем! — улыбнулся Валентин. — Но не бойся, я твоим биографам ничего не расскажу. Мы для них состряпаем та-а-акую гламурную версию твоей биографии!…

Следы ведут … ту да, куда ведут

Они сидели в уличном кафе, наблюдая за шумным потоком машин, людской суетой. Иванка с огромным удовольствием лопала мороженое, как его обычно едят дети: огромными кусками, почти не пережевывая. Неподалеку возле овощных рядов, лотков с парусиновыми навесами рабочие в синих куртках разгружали из синих фургонов свежие фрукты. Шумные стайки детей катались вокруг кафе на роликовых коньках, галдя так, что Валентину с Иванкой порой приходилось повышать голос, чтоб перекричать их.

Валентин еще там, на речке Пали, подумал, что Иванке нужна встряска, чтобы отвлечь ее от мыслей об иных мирах. Ее состояние внушало ему некоторое опасение. И ему самому также не хватало теперь обычного, бесшабашного, полного погружения в эту веселую и бестолковую, шумную и беспорядочную жизнь.

…Иванказапивала мороженое крепким кофе. Они болтали обо всем, что приходило в голову. Обсуждали интриги издательских коридоров, странные привычки Валдиса, увлечения и таланты Валерии… все, кроме «потусторонних» тем.

Валентин незаметно, но умело, как опытный дирижер, направлял мысли Иванки в нужное русло, выбирая соответствующие темы разговора. Иванка, похоже, полностью доверила ему роль этого искусного дирижера.

Они провели весь день, путешествуя по клубам и ресторанам, заглядывая во все кафе и бары, где могли встретить старых друзей, знакомые компании.

Наконец, ближе к вечеру, забрели и в любимый тибетский ресторанчик.

Из полумрака зала, звякнув колокольчиком, висевшим на выходе из кухни в коридор, к ним вышел администратор-китаец. Увидев знакомые лица, только развел руками — сегодня зал переполнен.