Око Озириса. Волшебная шкатулка (сборник)
Шрифт:
Я пробормотал, что это не имеет значения, и начал было расспрашивать о больном, как вдруг из соседней комнаты опять послышался голос, выговаривавший с резкой отчетливостью:
– Я говорю вам, что мне нечего делать с такого рода предложением. Черт возьми, – это настоящий заговор и больше ничего!
Мисс Беллингэм – я понял, что это была она – густо покраснела, и сердито сдвинув брови, сделала несколько шагов по направлению к двери. Но оттуда как раз в этот момент выскочил небольшого роста, щеголевато одетый мужчина средних лет.
– Ваш отец,
– Настоящее свидание имело место не по его инициативе, – холодно ответила мисс Беллингэм.
– Да, не по его, – последовала гневная реплика. – Мое великодушие было им не понято. Да что говорить теперь? Я старался сделать все для вас как можно лучше; теперь – я умываю руки. Не трудитесь провожать меня. Я знаю дорогу. Прощайте!
И с натянутым поклоном, бросив беглый взгляд на меня, говоривший выскочил из комнаты, хлопнув за собой дверью.
– Я должна просить прощения за такой необыкновенный прием, – сказала мисс Беллингэм. – Но, я думаю, врачей не легко чем-нибудь удивить. А теперь я проведу вас к вашему пациенту.
Она открыла дверь, и я последовал за ней в соседнюю комнату.
– Вот другой посетитель к вам, – сказала она. – Доктор…
– Барклей – сказал я. – Я заменяю в настоящее время моего друга, доктора Бернарда.
Больной, симпатичной наружности человек, лет пятидесяти пяти, сидел на постели, обложенный грудой подушек. Он протянул мне трясущуюся руку, и во время рукопожатия я обратил внимание, как сильно она дрожала.
– Здравствуйте, сэр, – сказал мистер Беллингэм. – Надеюсь, что доктор Бернард не болен?
– Нет, – отвечал я, – он только отдыхает теперь на Средиземном море.
Мы обменялись еще несколькими словами и любезностями, после чего я приступил к делу.
– Давно ли вы больны? – спросил я.
– Сегодня – неделя, – отвечал он. – Fons et origo mali [1] – кабриолет, опрокинувший меня посреди улицы против здания суда. Виноват в этом я сам, но мне от этого не легче.
1
Источник и начало зла.
– Вы очень ушиблись?
– Нет, не могу сказать; но я все-таки повредил себе при падении колено, испытал и общее сотрясение. Слишком стар я для таких передряг.
– Это со многими случается.
– Верно, но в двадцать лет перенести это легче, чем в пятьдесят пять. Впрочем, колено теперь как будто поправилось – вы сами увидите, что я им двигаю свободно. Самое скверное – это мои проклятые нервы. Я раздражителен, как черт, нервничаю, как кошка, и по ночам не могу спокойно спать.
Я отодвинул его дрожащую руку, которую он протянул мне. Он не походил на пьяницу, но все же!..
– Вы много курите? – дипломатично спросил я.
Он взглянул на меня хитрым взглядом и усмехнулся.
– Вы
– Я думаю, – вмешалась мисс Беллингэм, – не только доктор Барклей, но и все соседи знают теперь об этом.
Мистер Беллингэм конфузливо улыбнулся.
– Боюсь, – сказал он, – что дал волю своему темпераменту. Слишком я импульсивный старик, доктор, и когда выйду из себя, то способен все выложить, и начну говорить чересчур напрямик.
– И чересчур громко, – добавила его дочь. – Знаете ли вы, что доктор Барклей вынужден был заткнуть себе уши? – Она взглянула на меня, и какая-то искорка блеснула в ее серых грустных глазах.
– Очень жалею, моя дорогая, – сказал мистер Беллингэм, – но надеюсь, что больше этого не будет. Этого милого джентльмена, я думаю, мы видели в последний раз!
– Я тоже так думаю, – ответила она и затем прибавила: – Я не буду мешать вашей беседе. Я буду в соседней комнате на случай, если понадоблюсь.
– Этот кабриолет, – начал мистер Беллингэм, как только его дочь вышла, – был лишь последней каплей. Он довершил то, что давно уже готовилось. За последние два года я испытал бездну всяких тревог. Впрочем, я полагаю, что нет надобности надоедать вам подробностями моих личных дел.
– Все, что имеет отношение к нынешнему состоянию вашего здоровья, представляет для меня интерес, если только вы не пожелаете о чем-нибудь умолчать, – сказал я.
– Умолчать! – воскликнул он. – Неужели вы встречали какого-нибудь больного, которому не хотелось бы говорить о состоянии его здоровья? Обычно слушатели предпочитают умолчание.
– Во всяком случае, ваш настоящий слушатель не принадлежит к их числу.
– Ну, хорошо, – сказал мистер Беллингэм, – я позволю себе роскошь рассказать вам о всех моих тревогах. Около двух лет тому назад я лег в постель джентльменом с независимым положением и прекрасными видами на будущее, а утром проснулся буквально нищим. Не особенно приятная перемена – согласитесь – в моем возрасте?
– Неприятная во всяком возрасте, – вставил я.
– И это еще не все, – продолжал он. – Потому, что в тот же самый момент я потерял своего единственного, дорогого брата, с которым я был в лучших отношениях. Он пропал, исчез с лица земли; да вы, вероятно, слышали об этом случае? Проклятые газеты одно время полны были им.
Он внезапно покраснел, заметив, без сомнения, что и я изменился в лице. Теперь я, конечно, вспомнил все… Еще тогда, когда я входил в этот дом, какая-то струна слабо зазвучала в моей памяти, а последние слова моего пациента полностью воскресили воспоминание о загадочном деле.