Око Пейфези
Шрифт:
— Многие факты стали известны уже после того, как девушка заболела, мой Лорд.
— Заболела… — усмехнувшись, повторил Волдеморт. — Ты хотел сказать, превратилась в адскую тварь?
Малфой согласно кивнул.
— Ты, кажется, тоже приложил к этому руку?
— В некотором роде, мой Лорд, я этому поспособствовал. Но…
— Не жалей. Ты меня порадовал.
Малфой изящно поклонился, пробормотав:
— Всегда рад услужить вам, мой Лорд. Хоть и не понимаю пока, чем.
— Фамилия твоей гостьи показалось мне смутно знакомой, и я навел свои собственные справки, — объяснил Волдеморт, коснувшись лежащей
— Могу я поинтересоваться, что это за манускрипт, мой Лорд? — спросил Малфой, пытаясь вспомнить, видел ли он эту книгу прежде? Заметив это, Волдеморт поспешил его разочаровать:
— Твоя личная библиотека, конечно же, обширна, но оригинальные документы такого рода практически невозможно достать.
— Для вас не существует ничего невозможного, мой Лорд.
— Ты прав. Это из того самого архива.
В серых глазах Малфоя отразилось понимание посвященного.
— Того самого?
— Да. В тамошних свитках было описано множество артефактов, но большинство из них навсегда утрачены, — с легкой досадой пояснил Лорд. — Кое-что нам удалось найти, но и в руки наших врагов попало несколько раритетов. Остальное же использовать вообще было невозможно.
Лорд сделал паузу, созерцая медленно оплывающую свечу. Люциус терпеливо ждал.
— Изначально их было тринадцать — уникальных предметов, чьи тайны нынешние волшебники могут даже не надеяться постичь, — медленно произнес Волдеморт. — А теперь их стало двенадцать.
— Теперь? — переспросил Малфой. — Это как-то связано с семьей девушки?
— Напрямую. Точнее, с ней самой, — Волдеморт бережно разгладил ветхий пергамент и задумчиво добавил: — Девчонка стала джинном…
Он снова замолчал, задумавшись. Люциус осторожно напомнил о себе:
— Я не совсем понял, мой Лорд.
— Золото… Зачем нам их золото? У Дасэби есть нечто более ценное.
Малфой ждал пояснений, но Волдеморт не спешил. Он опять погрузился в мысли, и его верный слуга даже хотел, рискуя навлечь гнев господина, снова задать вопрос.
Но тут темный маг подал голос:
— Люциус?
— Да, мой Лорд?
— Ты уверен в том, что она действительно трансформировалась?
— В этом нет никаких сомнений, мой Лорд. И она продолжает прогрессировать прямо на глазах.
О своем нарастающем беспокойстве по этому поводу блондин предпочел умолчать. Но Волдеморт понял его и так.
— Хорошо. Раз так, не будем тянуть. Приведи ее ко мне.
Малфой, помявшись, возразил:
— Девушку нельзя аппарировать.
— Да, я уже знаю. Сегодня мы соберемся в твоем доме.
Прогоревшее полено в камине с треском разломилось, рассыпав ворох искр.
Халифа вошла в распахнутую дверь и замерла на пороге. В огромном бальном зале имения находилось около двадцати человек в черных мантиях с капюшонами и в масках. В центре, на небольшом возвышении, стояло кресло, чем-то напоминающее трон. Всеобщее внимание было приковано к тому, кто его занимал. Лицо сидящего в том кресле было плоским, уродливым и бледным. Даже не бледным, а каким-то сероватым. Точно срезанный или вдавленный нос с узкими прорезями ноздрей делал его обладателя похожим на рептилию. Впечатление усиливалось из-за тонкого безгубого рта, из которого, казалось, вот-вот
Глубоко запавшие красные глаза довершали жуткую картину.
Колдун по имени Эйвери, приведший Халифу сюда, слегка подтолкнул ее в спину. Не чувствуя ног, девушка двинулась вперед, стараясь держаться прямо и не показывать внезапного страха. Она сразу же догадалась, что это зловещее существо — назвать его человеком не поворачивался язык — и есть тот самый важный гость, о котором час назад предупредил Люциус. Странное чувство нереальности происходящего позволило девушке на мгновение отстраниться от нарастающей с каждой минутой паники, и она вспомнила все, что говорили о возрождении этого давнего кошмара магической Англии. Да, несомненно, это был Тот-Кого-Нельзя-Называть-По-Имени.
Халифа машинально оглядела присутствующих. У того, кто стоял рядом с троном, в прорезях маски виднелись знакомые светлые глаза. Малфой. Чуть поодаль возвышалась гориллообразная фигура Гойла-старшего. Больше девушка никого не смогла узнать — наряд Пожирателей Смерти обезличивал, а кроме Люциуса и Гойла она не знала здесь никого, кого могла бы опознать по фигуре или по глазам. И вдруг — неужели показалось? — из-за одной маски почудился до странного знакомый внимательный взгляд. Но уже через мгновение в черных глазах появилось безразличие, и человек отвернулся. Появилось ощущение смутного узнавания — и тут же пропало. И вдруг Халифа словно увидела себя со стороны — тонкая высокая фигурка в темно-лиловом наряде, подчеркивающем бледность лица. Несгибаемая и излучающая непомерную уверенность в себе, доходящую до надменности. Что ж, эта умозрительность была ей только на руку. Малфой настороженно смотрел на нее, видимо, каждую секунду ожидая очередной демонстрации скандального упрямства. Его пальцы сомкнулись на палочке.
"Нет, блондинчик, не угадал".
В тишине Халифа сделала еще несколько шагов к трону, и одним движением разбила обманчиво-заносчивый образ, опустившись до самого пола в почтительном реверансе.
— Мой Лорд, — негромко произнесла она.
Кто-то из присутствующих удивленно выдохнул. Девушка и сама поразилась тому, насколько хорошо у нее получилось. Глубокий низкий голос, очень прочувствованный и убедительный. Блестящий шелк подола при поклоне всколыхнулся невесомой волной и лег вокруг нее на плиты пола. Она была похожа на пышный экзотический цветок, распустившийся среди окружающих ее безликих черных мантий.
Девушка подняла взгляд на сидящего, заметив краем глаза, как озадаченно прищурился Люциус. Фигура в кресле пошевелилась.
— Подойди ближе, дитя мое, — мягко прошипело существо. Халифа поднялась и приблизилась.
— Ты знаешь, кто я?
— Да, мой Лорд, — склонила голову Халифа.
— Ты боишься меня?
— Да, мой Лорд.
Волдеморт сделал едва заметное движение — и рядом с девушкой появился стул. Она не поняла, откуда — монстр даже палочки не поднял. В голове гулко шумела кровь, мешая сосредоточиться. Девушка постаралась успокоиться — раз уж ей предлагают сесть, значит, предстоит разговор. Часть Пожирателей покинула зал, осталось, кажется, только пятеро или шестеро — обернуться и посмотреть Халифа не отваживалась. Появилось ощущение некоторой театральности — словно каждый из присутствующих играл заранее отрепетированную роль, включая ее саму.