Око Сатаны
Шрифт:
Увидев, что происходит, монах достал из-под своей рясы крестообразный церковный сюрикен (еще одно изобретение, переиначенное азиатами на свой лад — на сей раз плагиаторами оказались японские ниндзя) и запустил его в сторону главаря захвативших театр сатанистов. Бросок оказался невероятно удачным — боевой крест чиркнул аккурат по локтевому сгибу и отсек нечестивцу предплечье. Рука, не выпустив меча, шмякнулась на дощатый пол. Сатанист взвыл, схватился за фонтанирующий кровью обрубок и упал на колени. Сергей Керзубов воспользовался моментом, чтоб отползти в сторону.
— Скорее уходите отсюда! — закричал брат Владимир, обращаясь к насмерть перепуганным зрителям. — Через северный коридор пока еще можно пройти! — монах махнул рукой, указывая направление. Обрадованные нежданным спасением люди побежали прочь.
Отец Никанор меткими выстрелами приканчивал сатанистов, которые удерживали остальных участников спектакля. Освобожденные лицедеи сбегали со сцены и исчезали в северном коридоре.
Иерей Макарий, выпрямившись, добил выстрелом в лоб оравшего от боли волосатого сатаниста, пока тот не вспомнил о том, что у него тоже есть пистолет. Спасти Керзубова, на протяжении многих лет достойно представлявшего православную веру в шоу-бизнесе, также было очень важным.
Теперь их оставалось в зале четверо — Макарий, двое воинов Церкви и истекающий кровью Сергей Керзубов. А пламя уже плясало со всех сторон, и даже спасительный северный коридор был теперь перекрыт огнем. Лишь на верхнем ярусе, в ложе, где стоял иерей, пока еще было относительно безопасно. Но как двоим священнослужителям и израненному актеру попасть туда с охваченных огнем подмостков?
В этом помогли театральные декорации. Брат Владимир схватил одну из длинных крепких веревок, раскрутил ее над головой и бросил один конец Макарию. Иерей мигом смекнул, что нужно делать. Разбив выстрелами из пистолета крепления, он оторвал от пола несколько тяжелых театральных кресел и, обмотав их продетой сквозь перила балкона веревкой, затянул узел. Когда священник и монах, поддерживая стонущего Керзубова, вцепились в свой конец веревки, Макарий, поднатужившись, взвалил кресла на перила и бросил вниз, в пылающий зал. Силой противовеса двоих воинов и спасенного ими актера затянуло наверх, в патриаршую ложу.
— Слава Богу, удалось! — тяжело дыша, произнес отец Никанор, вскарабкавшись на балкон и втаскивая за собой вконец ослабевшего Сергея.
Но до благополучного исхода было еще далеко. Им теперь следовало выбраться из горящего здания, а весь нижний этаж был уже во власти огня. Макарий бросил взгляд в коридор. Пол дымился. Того и гляди, обвалятся стены первого этажа, и тогда их уже ничто не спасет.
— Что будем делать, братья? — спросил иерей, повернувшись к своим товарищам.
— Придется прыгать, — брат Владимир простер вперед руку, указывая на высокий эркер в конце коридора.
— Но как? — изумился Макарий. — Здесь слишком высоко.
— Не так уж высоко для мастеров церковного боя, — усмехнулся в бороду монах. — Взбирайтесь ко мне на спину и обхватите руками шею. А отец Никанор понесет артиста.
— Отлично придумано, — иерей поднял руку с пистолетом и разрядил остаток обоймы в стекло. Потом он запрыгнул на спину к брату Владимиру и крепко обхватил руками мощную шею монаха. Владимир, набирая скорость, побежал по коридору, навстречу несшемуся из разбитого окна потоку свежего воздуха. Следом топал отец Никанор. Батюшка бежал чуть медленнее, ведь любое неосторожное движение могло причинить страшную боль покоившемуся у него на спине кумиру публики.
Через несколько секунд воины Церкви один за другим выпрыгнули из окна и, сгруппировавшись, опустились на опустевшую автомобильную парковку. Сергей Керзубов за плечами Никанора тихонько вскрикнул. Макарий не удержался на спине Владимира и тяжело плюхнулся на асфальт. Но иерей отделался лишь легким ушибом бедра, да порезанной об осколок стекла ладонью.
Остальные четверо воинов уже ждали их у источающего черный дым входа в багровеющий страшный цветок театра. К Большому стягивались пожарные расчеты со всей Москвы. Но было поздно. Великий храм Мельпомены пострадал слишком сильно, чтоб его можно было спасти. В ту ночь Большой театр прекратил свое существование.
Глава 10
Возвращение Амвросия
— Все, мы пришли, — промолвил Патриарх, остановившись у черневшего в фиолетовой темноте могильного креста. — Здесь покоится иеродьякон Амвросий.
— Мир праху его, — сказал Ярополк Логвинов. Некоторое время он смотрел на последнее пристанище героического дьякона, потом повернулся к своему спутнику.
— Сейчас ты узнаешь всю правду, — сказал писатель. Набалдашник его трости начал мерцать зеленоватым светом.
— Не возражаешь, если я отвернусь? — спросил Патриарх. — Не хотелось бы смотреть на это.
— Что ж, ты не обязан, — пожал плечами Логвинов. Владыка повернулся спиной к могиле Амвросия, направив взор на стройные ряды высоких крестов. Многие славные люди покоились на этом кладбище, и жизнь немалой их части оборвалась в самом расцвете сил. Взять хотя б того же Амвросия. Сил и знаний многих из них не хватало сейчас Русской Православной Церкви в борьбе с заполонившей Святую Русь человеческой нечистью.
Логвинов за спиной произносил какие-то слова на неизвестном Патриарху языке. Но странное дело — владыка не испытывал отвращения, не ощущал той инстинктивной дрожи, что возникает у христианских священников, когда при них начинают твориться сатанинские ритуалы. Стало быть, Ярополк использовал, все же, светлые обряды, наподобие тех, что давно вошли в христианскую практику в виде церковных таинств? «Значит, все эти годы мы ошибались насчет него? А ведь он не был нашим врагом, и мог много раньше оказать неоценимую помощь! Боже, еще одна непростительная ошибка! Надеюсь, еще не поздно все исправить», — подумал первосвященник.
— О, как же долго я спал! — раздалось за спиной. Владыка вздрогнул, узнав голос Амвросия. «Неужели он поднял из могилы труп?! — пронеслось в голове. — Неужели такое возможно?».
— Можешь повернуться, — сказал Логвинов. — Ты не увидишь ничего страшного или скверного.
Глава Русской Православной Церкви пересилил себя и бросил быстрый взгляд через плечо на могилу. Писатель не солгал. Через мгновение Патриарх снова стоял лицом к последнему приюту иеродьякона.
— Здравствуй, Амвросий, — произнес он.
Последний из агентов 777 стоял на своей надгробной плите. То было, конечно, не физическое тело Амвросия, а полупрозрачная проекция, в которой перемешались белый, розовый и небесно-голубой цвета. Никакого мерзкого ритуала некромантии не было — Логвинов вернул в вещный мир лишь душу иеродьякона, а не его истлевшую плоть.
— Приветствую тебя, Владыка, — улыбнулся прозрачный Амвросий. — Как наше дело? Как Церковь?
— Плохи наши дела, Амвросий, — признался Патриарх. — Сатанисты набрали огромную силу. Горько признаваться в этом, но… они теснят нас. Не случись с тобой несчастья тогда, в 2010-м, все могло быть иначе…